За державу обидно

Пять оставшихся квартир выделил самым нуждающимся. Это вызвало определенное недовольство, далеко не все в полку меня поняли. Как это так, при нашем бесквартирье шиковать и отселять каких-то гражданских? Тут еще вмешался командир дислоцировавшейся поблизости ракетной дивизии. Заехав как-то в полк, он заявил, снисходительно поглядывая на меня: «Майор, я здесь, по сути, формирователь титула. У меня 24 миллиона, у меня УИР (управление инженерных работ), у меня своя КЭЧ — ваши полудохляки ничего здесь не сделают. То, что отселил, — молодец, спасибо. Отдай пятна застройки и не дергайся». Я уперся: «Пятна мои, и строиться буду я!» Последовало насмешливое: «Ну-ну!..» Через час после убытия комдива ко мне с ультиматумом прибыл начальник УИРа: или я в десятидневный срок сношу бараки и предоставляю ему готовую площадку под застройку, или он снесет их сам, но тогда строить будет по плану командира дивизии. Я сделал хорошую мину при очень плохой игре и сказал: «Хорошо!» Ухмыляясь, полковник ушел. Я задумался. Два мощных, толстостенных приземистых барака постройки 30-х годов (а строили тогда на совесть) являлись серьезной проблемой. Усугублялось все это тем, что на улице стоял ноябрь. Снега было немного, но мороз ударил подходящий. Ковырять бараки ломиками и кирками — несерьезно. Взрывать в центре города не будешь. Тут осенило: у меня же два танка есть для обкатки личного состава. Заместитель по вооружению получил приказ: ночью перегнать танки с учебного центра в полк. Два видавших виды, но надежных Т-55 прибыли. Назавтра было воскресенье. И вот, придав каждому танку по отделению для очистки тримплексов от кирпичей и досок, я выгнал их в город. Началась операция: танки против бараков. Отвернув башни, танкисты примерились, и первая боевая машина нанесла мощный таранный удар в угол барака. Здание содрогнулось, посыпались кирпичи, танк сдал назад. Пехота быстренько очистила тримплексы и люк. Еще удар — по зданию пошла трещина. Рядом соседним бараком занялся другой танк под руководством заместителя по вооружению подполковника Давыдко. Поглазеть на такое диковинное зрелище сбежалась вся округа. Возникла дополнительная трудность. Приходилось следить еще за тем, чтобы радостно-возбужденные детишки и взрослые не попали под гусеницы. Танки растоптали бараки, превратив их в огромные груды битого кирпича, штукатурки, щебня.

Возникла новая задача — надо вывезти несколько десятков тонн строительного мусора. Экскаватора в полку нет, бульдозера нет, самосвал только один, и у того главная задача — подвоз угля на учебный центр. Но я уже ухватил удачу за хвост!.. Пока я размышлял, что же мне делать с вывозом, доложили о страстно желающем меня видеть председателе какого-то гаражного кооператива. Передо мной появилась небольшая, круглая, самоуверенно-приблатненная фигура: «Командир, сколько ты хочешь за этот хлам, что у тебя за стеной?» Внутренне я чуть не заорал от радости, от предчувствия быстрого и радикального разрешения тяжкой проблемы. Но надо было играть. Я потянулся и зевнул: «Нисколько. Спорить люблю». — «Что значит спорить, командир?» — «А вот так. Если ты за три дня вывезешь строительный мусор, я с тебя не возьму ни копейки, но если опоздаешь хоть на час от установленного срока — заплатишь вдвойне». Глаза председателя заблестели. Он, как выяснилось, тоже любил спорить. То ли из почтения ко мне, то ли от сознания своего превосходства (я так и не понял), но он сменил форму обращения: «Шеф, по рукам! Давай оговорим сроки». — «Стоять, приятель. Сказанное улетает, написанное остается».