За державу обидно

Дивизия приземлилась и начала выдвижение в назначенные зоны ответственности. Время было позднее, ночь с 9-го на 10 апреля. Я вел колонну по городу и поражался его мертвенному виду: погашенные окна, фонари, редко где мелькнет огонек, ни одного прохожего, ни одного милиционера, даже собак и тех не было видно. Вымерший город, гнетущая пустота, тишина, и в этой тишине один звук - лязг гусениц. Может, это ощущение родилось позже, а может, и тогда - теперь трудно сказать, но оно было, это ощущение, город, живущие в нем люди преступили грань дозволенного, перешагнули невидимую, но роковую черту и готовы ринуться в пучину кровавых страстей дальше, бездумно, безрассудно и безоглядно, независимо от чьей-то там персональной воли. С утра, как водится, началась свистопляска. Как выяснилось чуть позже, на вводе войск панически настаивал потерявший контроль над ситуацией Патиашвили. По его заполошным звонкам слетелось в Тбилиси ни много ни мало три воздушно-десантные дивизии. Командующий Закавказским военным округом генерал И.Родионов против этого категорически возражал. В марте 1989-го на выборах в Верховный Совет СССР за генерал-полковника Родионова проголосовали 96 процентов тбилисцев, а глас народа, как известно, глас Божий. Генерал Родионов - один из умнейших и образованнейших генералов советской, а ныне российской армии. Это интеллектуал, человек чести. Его авторитет и уважение к нему были огромны, но... При существовавшей на тот период системе у генерала Родионова при всем его уме и интеллекте не было шансов одержать верх над первым секретарем Коммунистической партии Грузии. Генерал был виноват потому, что он был генералом. Позднее М. С. Горбачев и иже с ним косвенно признали нелепость навешанных на генерала обвинений, назначив его начальником Академии Генерального штаба, но значительно позднее и именно косвенно. А тогда город украсился надписями: "Родионов - убийца!", "Смерть убийце Родионову!".

Раздавались требования отстранения от должности, предания суду. Не знаю, может быть, я не прав, но мне кажется, что генерал Родионов прямо тогда, по свежим следам, мог бы легко отмести все обвинения, но он для этого был слишком благороден и дисциплинирован. Страсти накалялись и бушевали, но из плоскости мордобоя они ушли в прлитичес-кую плоскость - присутствие трех воздушно-десантных дивизий действовало отрезвляюще. Там много было интересного, и вспоминать об этом можно долго, но целесообразно остановиться на двух характерных моментах.

На третий день по докладу командира полка я срочно выехал в зону ответственности костромичей. В зоне возник скандал. Дело в том, что одним из объектов, взятых под охрану, была личная резиденция Шеварднадзе. Для охраны ее приказано было выделить парашютно-десантную роту и не менее пяти боевых машин.

Прибыл я к резиденции вовремя, в кульминационный момент. Но сначала о том, что собой представляла резиденция: пятиэтажный особняк, перед ним симпатичный, тенистый подковообразный скверик шириной метров 50, длиной метров 100, с лавочками. По внешнему обводу скверика - дорога, другая дорога рассекала скверик пополам и вела непосредственно к особняку. Эта центральная дорога переходила в коротенькую, метров 40 - 50, улочку, которая заканчивалась Т-образным перекрестком. За обводной дорогой, жилые строения. На пятачке перед особняком сосредоточены пять боевых машин и около сорока военнослужащих.

Людей и машины командир роты капитан Левинсон расположил грамотно, насколько позволяла местность. А кульминация, на которую я попал, состояла в том, что три полковника (неизвестного происхождения) яростно, на двух языках (русском устном и русском матерном) требовали от Ле-винсона оборудовать в скверике окопы для машин.

Левинсон в ответ им доказывал, что, где машину ни закопай, дальше 50 метров огонь она вести не сможет, да и танковой атаки на резиденцию Шеварднадзе не ожидается. У окапывания будет два результата: полное отсутствие какой-либо маневренности и порча симпатичного скверика. Одному капитану против трех полковников приходилось туго. Уточнять я не стал, но по некоторым признакам можно было понять, что ребятки были из политуправления округа. Узнав, кто я такой, они с жаром переключились на меня и попытались мне доказать, что я лично ответственен за драгоценную жизнь Э. А. Шеварднадзе. Я их внимательно выслушал, кротко порекомендовал не совать нос не в свое дело, дал 15 секунд на то, чтобы убраться с охраняемой территории. По моим прикидкам, этого с лихвой должно было хватить, чтобы добраться до стоящего метрах в десяти УАЗика, завести и отъехать.