За державу обидно

Посмотрели мы на их окопы, и приказал я заместителю начальника учебного центра полковнику Гладышеву в ста метрах от литовских оборудовать образцовую позицию отделения. Все строго по науке, с БМД в окопе, с дерновочкой, с маскировочной, и провести с литовскими братьями на этой позиции занятие по инженерной подготовке.

На занятия они не пошли, но, проходя мимо, определенные выводы сделали и свои окопы закопали. Ну и мы закопали. Дружить так дружить.

19 июня 1992 года с новой силой разгорелся вооруженный конфликт в Приднестровье. Количество убитых исчислялось сотнями, раненых - тысячами, беженцев - десятками тысяч. 23 июня, нареченный полковником Гусевым, имея при себе для солидности батальон спецназа ВДВ, я взлетел на Тирасполь.

Почему за державу обидно?

Приднестровье - у меня к нему отношение особое - "земля, которую отвоевал и, полуживую, вынянчил..." Приднестровье - о нем надо или писать подробно и беспощадно, точно, не пропуская ничего, или не писать вообще. Пока слишком велико разочарование, слишком сильно жалостливое презрение или презрительная жалость - я не знаю пока, как это чувство точно называется, еще не определился. Может быть, когда-нибудь я и напишу - о беззаветно мужественных в бою, но совершенно беспомощных перед предельно наглыми "родными" проходимцами людях, о героизме и доблести, о беспредельной подлости и ханжестве, о том, как можно бороться за одно, а напороться на совершенно другое; о стравливании хороших людей (у которых только одна жизнь!) при помощи политического словоблудия во имя корыстных политических интересов, о том, как можно, бессовестно эксплуатируя высокое человеческое стремление к свободе, создать удельное царство самого дикого беспредела. Может быть, это когда-нибудь и случится. Устояться все должно, отложиться, очиститься от налета эмоций. А пока я пропускаю эту страницу. Теперь пристало время подвести некоторые итоги, попробовать разобраться, почему за державу обидно, и сделать выводы, отнюдь не претендуя на истину в последней инстанции.

Я на российской земле родился, я в нее уйду. Как писала Анна Ахматова:

Не ложимся в нее, а становимся ею, Оттого и зовем так свободно своею. Бежать мне с нее некуда и незачем, на ней жить моим детям и внукам, и она мне далеко не безразлична. Велика Россия, а отступать-то и некуда: там, где мы теперь стоим, там и наше Куликово поле.

Теперь о главном. В своем исполинском тысячелетнем деле созидатели России опирались на три великих устоя - духовную мощь Православной Церкви, творческий гений Русского Народа и доблесть Русской Армии.

Первый из этих устоев Иваны, родства не помнящие, начали расшатывать на государственном уровне сразу после революции 1917 года и завершили свою дьявольскую работу в начале тридцатых, подняв на воздух тысячи храмов и похоронив под их обломками духовность Отечества, загнав ее на десятилетия в подполье, искусственно сделав постыдной и непристойной. Расправа над второй державной опорой в основном была завершена к концу тридцатых годов - всех, посмевших "свое суждение иметь", прислонили к стенке или разместили в местах, не столь отдаленных от Северного полюса. Остальных пригнули и выровняли, ввергнув, таким образом, творческий гений в шок.

Пытались и последнюю державную опору - армию отправить в небытие и даже кое в чем преуспели, но преступление против суворовских наследников не удалось. На то она и доблесть, чтобы в огне не гореть и в воде не тонуть. Армия сцепила зубы, выдвинула из своих рядов новых гениальных полководцев, прикрыла образовавшиеся бреши новыми стойкими бойцами, сначала выстояла, а потом и одержала победу в величайшей из войн, которые знало человечество, вписав мечом новую славную страницу в скрижали Истории. Немецкие фашисты, да и союзники наши, отождествляли СССР и Россию, называя всех бойцов Советской Армии русскими. Они правильно отождествляли. Сражалась великая многонациональная Россия, сражалась и победила, явив миру величие русского духа, подтвердив славу русского оружия, доказав еще раз всем, что традиции, заложенные великими российскими воителями, нетленны.