За державу обидно

Ковальчук скомандовал посадку, забрался в люк башни. В левый люк начал усаживаться старшина. Петров, по свидетельству очевидцев, забрался на броню, несколько секунд постоял во весь рост о чем-то размышляя, и спрыгнул с машины. Спрыгнул неудачно. Попал в колею, пытаясь сохранить равновесие, оступился, со всего размаху ударился спиной о борт машины. ПМН противопехотная мина нажимная. Две мины плеснули взрывом у солдата на спине. Бронежилета Петров никогда не носил, он на нем смотрелся, как передничек. Да и не помог бы здесь бронежилет. Это его труп с вычищенной дочиста изнутри грудной клеткой увидел я первым. Положенная на мины радиостанция, разнесенная взрывом в клочья, сыграла роль своего рода рубашки. 46 осколков от этой радиостанции досталось на долю Ковальчука, девять - старшины, один солдат поймал два, другой - один осколок.

Доктор с санинструкторами занимались перевязкой раненых, зам. комбата с двумя солдатами бережно собирали в плащ-палатку останки Петрова. А справа и слева на броне сидели солдаты первой и третьей рот - смотрели на эту картину, слушали, как продолжает материться старшина, и печально жевали сухпайки. И никого случившееся не удивляло и не коробило, в том числе и меня. Человеку, пока он жив, - человеково... С полночи пробегали. На часах 17 часов - ясно, проголодались. Как-то сразу померкла и съежилась ценность трофейных документов, пленных, стволов.

На въезде в полк меня ждал еще один удар. Полковой оркестр в 30 душ наяривал что-то вроде "Гром победы раздавайся!" Я подскочил к дирижеру: "Заткни своих трубадуров!" Продолжая размахивать руками, дирижер ответствовал: "Не могу! Командир полка приказал вас, товарищ капитан, с оркестром встречать!"

Ниджрабская операция

С 25 февраля по плану армии полк принимал участие в Ниджрабской операции. Если посмотреть на карту, Ниджрабское ущелье очень похоже на большое красивое развесистое дерево. От основного мощного ствола вправо и влево раскинулось несколько ветвей-ущелий, густо заставленных кишлаками. Какие стратегические цели преследовало командование - не знаю. Знаю, что мне достался один из нижних "сучков", протяженностью 19,5 километра. Длительный марш к ущелью в батальоне и в целом в полку прошел без эксцессов. Правда, у мотострелков с моста упал БТР. Так уж получилось, что был тот БТР в колонне последним, а за ним шла моя третья рота, и вытаскивать из реки БТР и пострадавших пришлось ей. Из шести находящихся в БТР двое погибли сразу. Трое были крупно покалечены, один на вид совершенно цел, но парень тронулся. Дремали, по-видимому, ребятки в "бэтээре" и так во дреме, расслабленными хлопнулись с семиметровой высоты.

Третьей роте, надо сказать, в этом отношении не везло. Командовал ею улыбчивый, добродушный на вид, но жесткий и грамотный капитан Борис Петров. В батальоне это была безусловно лучшая рота, но почему-то, а может быть, именно поэтому, самые кровавые дороги доставались именно ей.

Теория, конечно, спорная, я ее никому не навязываю. Тем не менее я давно привык делить людей, машины и подразделения на везучих и невезучих. Есть люди, которые чувствуют свою смерть. Они еще живы, они еще ходят, жуют что-то, говорят, но у них уже на челе печать. Не остановил в свое время двоих таких, о чем жалею, но потом, после них, начал внимательно всматриваться в лица. И если замечал хорошо знакомые признаки, под любым надуманным предлогом, вплоть до прямой несправедливости, на операцию не брал. Не знаю, прав - не прав, но не брал. Если начинают долбить какую-то машину, такую желательно тоже оставить в парке, все равно добьют. Машина-то, по большому счету, черт с ней, но в ней люди. В отношении третьей роты нельзя было сказать, что она невезучая в чистом виде. Здесь были вариации. Рота всегда уверенно справлялась с поставленными задачами, но почему-то все засады, подрывы, падения с мостов, обстрелы, налеты и ликвидации их последствий выпадали на ее долю. За ротою в батальоне, а потом и в полку закрепилась соответствующая репутация. Как это ни странно, эта репутация солдат задорила. Вот и теперь, приняв доклад от Петрова о трупах-калеках, в голове мелькнуло: "Опять третья рота. Что за черт!" Но вышли, заняли исходное положение. Ущелье у основания метров 900. Кишлаки начинаются практически сразу. Дальше, согласно карте, ущелье все более суживается, суживается... и где-то на 17-м километре стоит последний нанесенный на карту одинокий дом. За ним идет примерно двухкилометровый нежилой "аппендицит", который упирается в покрытый снегом "трехтысячник".

Боевой порядок известный: две роты по горам, одна по дну. Кто выше, тот и прав. В последний момент что-то где-то щелкнуло и изменилось. Командир полка передал команду, что до середины ущелья, до того места, где оно резко сужается и раздваивается, меня будет сопровождать третий батальон, мне "чесать" дно, а далее я - по левому отрогу, а третий батальон - по правому. Перестроились.