За десятью миллионами к рыжему опоссуму

Я достал револьвер и сделал шесть выстрелов по макушкам камедных деревьев. Заслышав стрельбу, абориген повернулся, подпрыгнул и упал на траву, словно получил заряд дроби в мягкое место. Он лежал на траве с таким комичным видом, что я не мог удержаться от смеха.

Тут подбежал Том и сказал этому типу несколько слов на гортанном туземском наречии, одновременно пиная его ногой в бок.

Знакомство состоялось. Абориген поднялся и вытянулся передо мной с таким забавным выражением лица, что я едва сохранил серьезность, подобающую моей неожиданной роли божества.

У бедняги был весьма плачевный вид: худой, истощенный, он, казалось, умирал от голода. Ему дали кусок хлеба весом не менее двух килограммов, и он с дикой жадностью съел его, двигая сильными челюстями, словно голодный крокодил. Размеры его желудка были подобны бездонной пропасти. С пугающей быстротой он уничтожил также закуску и кусок мяса такой величины, что им можно было бы накормить целое отделение английских военных моряков, а вам наверняка известен их мясной рацион. Большой глоток рома окончательно привел аборигена в прекрасное расположение духа. Он выражал свою признательность невероятными телодвижениями, гримасами, делавшими его похожим на макаку, и оглушительными возгласами. Наконец, повернувшись к лесу, он приставил ладони ко рту и закричал во всю силу своих легких: кооо-мооо-хооо-эээ, повторяя этот призыв бесчисленное число раз.

Его голосовые связки, наверное, прочны, как сталь, если он мог так орать. Какая какофония, друзья мои, но и какая удивительная мощь!

Кооо-мооо-хооо-эээ – это клич, сзывающий аборигенов во всей Австралии от Сиднея до Перта, от оконечности материка у мыса Йорк до Мельбурна. Мы уже неоднократно его слышали и не сомневались, что наш знакомец, восхищенный приемом, что оказали ему белые, звал своих соплеменников на пир, который, по его мнению, им должны устроить, раз уж начался такой кутеж.

Предположение это вскоре подтвердилось, ибо нашим взорам предстала плотная толпа аборигенов, черных, как сажа, прикрытых, как мужчины, так и женщины, лишь солнечными лучами. Они приближались к нам с бесконечными знаками уважения.

Было их около сотни, не считая плодов Гименея, увы, весьма многочисленных, привязанных к спинам матерей волокнами какого-то растения, иногда даже по двое и по трое, Несомненно, аборигены – самые некрасивые существа, виденные нами до сих пор. Их отталкивающее уродство составляет резкий контраст с восхитительной растительностью, которая нас окружала. Эти человеческие существа, что так глупо смеялись, разевая рот до ушей, как мандрилы, не могут быть венцом творения.

Ободренные нашим приветливым видом, они подошли к нам вплотную. По всему видать, бедняги испытывали мучительный голод: они выразительно хлопали себя по животам, жалобно прося пищи, которую не смогли себе обеспечить, и набросились на нее с жадностью. Ободренные и осчастливленные неожиданной удачей, наши гости проявляли безумную радость. А несколько стаканов рома и коньяка окончательно ублажили их. Они благодарили нас всевозможными жестами и гримасами.

Том, казалось, испытывал к ним величайшее презрение. Ведь на нем были брюки из тика, правда, немного тесноватые, но как он ими гордился! Кроме того, его торс прикрывала фланелевая рубашка цвета бычьей крови. С его блестящего лакового пояса свисал длинный нож, а за поясом торчал револьвер. Безусловно, Том – самый видный абориген на всем континенте, к тому же еще говорящий на нашем языке. Все эти преимущества вскружили ему голову, ведь для других аборигенов он был подобен высшему существу. Какая прекрасная для него возможность совершить переворот и основать династию. Но честолюбие нашего старика аборигена, однако, не простиралось столь далеко.

Поскольку Том знал, что мы любим все неизведанное, он потребовал, чтобы в качестве платы за угощение аборигены станцевали для нас.

Когда абориген захочет запустить бумеранг, он берет его за закругленную часть, поднимает руку над головой и с силой бросает это оружие.

Невозможно описать, как величественно он произнес, обращаясь к сэру Риду:

– Господин, они для нас хочет танцевать корробори!

Удивительный все-таки человек Том!

Показанный нам танец представляет собой смесь элементов военной пляски, резких поворотов, опасных прыжков вперед, назад, в стороны, прямо-таки акробатических трюков, которым позавидовали бы любые клоуны. Аборигены бросали свои длинные копья в макушки деревьев так, что те исчезали из виду. Потом ловили их на лету, снова бросали и ловили. Танцоры смешивались, прыгали друг через друга, переплетались. без передышки сохраняя темп, поддерживаемый нечеловеческими криками – оглушительными, как пальба морской артиллерии. Австралийская Терпсихора одарила их мрачным неистовством.

…Полчаса спустя, когда у танцующих уже перехватывало дыхание, устали ноги и пересохло во рту, чернокожие кузнечики наконец остановились и повалились на траву.