За други своя!

— Ты очень догадлив… — Йерикка устроился удобнее. — Самое для нас опасное — орудия. Может быть — единственно опасное. Если их выведем из строя — а достаточно снять замки — дадим себе еще сколько-то времени.

Гоймир задумался. Может, он и изменился, но медленней соображать не стал.

— Прокрасться тайком кладешь?

— Да. Причем не дожидаясь ночи. Сейчас, пока они отдыхают и готовятся!

— Ну и кто пойдёт? — спросил Гоймир. Йерикка промолчал — неподалеку послышался звук кувикла, и — показалось — голос Гостимира; лишь через несколько мгновений стало ясно, что поет Мирослав…

А как по скалам-то да по горам,
Да ущельями хмурыми, тропами тайными
Уходил на бой молодой боец.
Молодой боец, краса племени.
Дома ждали его девятнадцать дней,
Девятнадцать дней мать с невестою.
А в двадцатый день спозараночку
Возвратилась рать-дружина с победою.
Возвратилась с великой почестью.
Только им-то ждать было некого…
Как ним в дом пришли верные друзья,
Принесли друзья меч обломленный,
Принесли друзья весть погибельную,
Принесли рубаху кровавую…
Ой рыдает мать горше горького,
И невеста, упав, убивается,
Убивается да криком кричит,
Кричит-кличет она друга милого:
"Всем хорош ты был, всем удал да смел.
Среди прочих бойцов — краше красного!
А теперь лежишь во чужой земле,
Ты один лежишь, смертью прибранный!
Как ушел со двора — любовалась я,
Любовалась я, глаз невмочь отвесть!
Где ж теперь краса твоя писаная?
Не косить тебе сена на лугах,
Сына на руках не носить тебе!
Не присесть за стол в нашей горнице,
Дом не выстроить для своей семьи!
Твой сломился меч пополам в бою —
Так и наша жизнь переломана.
Не войти тебе под родимый кров,
Ну а мне — не жить уж без милого…

— Жребий покажет, — сказал наконец Йерикка.

* * *

Йерикка, Олег, Рван, Хмур и Святомир — вот кого выбрал жребий… хотя идти желали все. Было уже около трех дня, но еще оставалось разработать план действий.

— Наступать напрямик, конечно же, безумие, — Йерикка, щурясь, окинул взглядом каменистые откосы, поросшие вереском. — Глупо думать, что ОНИ будут изображать убитого хангара из былины… Как бы мы ни ползли — нас обязательно засекут — дальше, ближе, раньше, позже — неважно… Собственно, я вижу лишь один путь.

— Йой, нет, — выдохнул Хмур.

— Йой, да, — невозмутимо ответил Йерикка, подбрасывая камешек и ударом ладони отправляя его в море.

— Поясните, — потребовал Олег, — не все понимают ваш тайный язык, а мне все-таки тоже интересно, я, как-никак, в этом собираюсь участвовать?

— Да все проще пареной репы, — широко улыбнулся Йерикка. — Мы спускаемся туда, — он показал через плечо большие пальцем на обрыв к морю.

— Йой, нет, — повторил Олег слова Хмура, чувствуя, как у него сжимается желудок.

— А то! — жизнерадостно подтвердил Рван. — Йерикка, коли я часом понял — так мы им с потылья вылезем по скалам?!

— Именно, — Йерикка смотрел на всех так, словно разработал и защитил диплом в МГУ.

Олег подошел к краю и, заглянув вниз, покачал головой:

— Есть такой комикс. Вы люди культурные, поэтому его не читали. А я цивилизованный — и читал. Он называется "Человек-паук".

— Может, тебя заменить? — подойдя, тихо спросил Йерикка. — Ты не стесняйся, там, — он указал вниз, — любая задержка смертельна для всех. Сам погибнешь и нас погубить.

— Спокойно, — заявил Олег, — все, что можете вы, я могу не хуже. Йерикка легонько толкнул его в плечо:

— Не валяй дурака, лучше подумай еще раз. Не о гордости, а о деле. Сам же смеялся над Гоймиром!

— Со мной все будет в порядке, — отрезал Олег, хотя, если честно, не был в этом уверен. Он даже подумал на миг, что надо бы и впрямь отказаться — для пользы дела! — но тут же упрямо вздернул подбородок: черта с два! Он не струсит и не отступит, и пусть это на самом деле лишь гордость — это ЕГО гордость!

Йерикка, кажется, еще что-то хотел сказать, но смолчал…

…К счастью, горцы были привычны к лазанью по скалам так же, как и горные козлы.