За други своя!

Разница между замысловатой образностью восточной мудрости и чеканным, коротким афоризмом была до такой степени разительна, что Йерикка изумленно хлопнул глазами. Потом протянул:

— А-а… Пословица народа моей матери? С тобой становится опасно спорить.

— Бездарная книжонка, — упрямо сказал Олег. — Писали ее явно в разное время люди, свихнувшиеся на религиозном фанатизме. Я её, между прочим, еще на Земле читал. А тут читал "Слово Однорукого"- вот это вещь!

Васу тусимтонс
Динамас ханти
Мэну, кам сатэм
Карс курвис сам йугам,

— с удовольствием процитировал Йерикка и перевел прозой: — Лучше в любой момент умереть человеком, чем вечно жить скотом… А ты знаешь, что данваны объявили эту книгу "запрещенной к

распространению в цивилизованном обществе из-за натуралистичной жестокости"?

Олег сделал неприличный жест средним пальцем правой руки — Йерикка понял и засмеялся. Потом добавил:

— А Библию почитать все-таки полезно.

— Да читай-читай, я не мешаю.

— Можно?

— Можно, — разрешил Олег.

— Спасибо, — Йерикка стукнулся лбом в камень. Когда поднял голову — то оказалось, что он улыбается. Встав одним гибким движением, он подошел к краю и уселся, спустив ноги с обрыва — Олег дернул плечами:

— Смотреть на тебя страшно…

— Я часто думаю, что тут было до нас, — вдруг сказал Йерикка, не поворачиваясь.

— Ты о чём? — Олег лёг на живот, подперев голову руками и покачивая ногами в воздухе.

— О тех ребятах, которые были ТОГДА, давно и совсем давно. Понимаешь?

— Ага, — Олег в самом деле понял. — А что ты думаешь?

— Ну-у… Вот например — они тут отдыхали?

— А что? — Олег пожал плечами. — Местечко классное, почгему нет? Снимали доспехи — и в воду. А потом загорали на пляже. Или здесь, — он хлопнул по камню, — на скале.

— И верили в то, что победят… — задумчиво дополнил Йерикка. — Как верим и мы, так?

— Наверное, — согласился Олег. Йерикка повернулся, чуть нагнувшись назад:

— А если бы, Вольг, — тихо сказал он, — им показали бы, что вся их борьба — проигранное дело? Если бы им показали поля у Черных Ручьев и сказали: "Вот ваша победа!"?

— Они не поверили бы, — решительно ответил Олег.

— Ну… а если бы их убедить? Что они сделали бы? Может, просто разбежались кто куда? Все равно ведь нечего защищать… Как ты думаешь?

— Мой дед был в сто раз отважней меня, — ответил Олег. — А я не сбежал бы, даже узнай точно, что мы проиграем нашу войну. Просто потому, что не хочу… — Олег задумался и с легким удивлением продолжал: — Знаешь, я не хочу, чтобы эти гады хвастались, что взяли нас голыми руками. Там, на Земле, нас, русских, сплошь и рядом вот так берут на голубом глазу, на одной наглости. А тут — не хочу.

— Да, — согласился Йерикка, — настоящее поражение — это не гибель, а сдача. Я сейчас подумал — сколько было тех, кто сражался до последнего, даже когда ясно было, что все проиграно!

— И они всегда побеждали, — дополнил Олег, — даже когда погибали…

— Смотри-ка! — Йерикка вдруг отложил Библию и поднялся в рост, приложив обе ладони к бровям, — Гоймир вернулся!

— Где? — Олег тоже вскочил. Гоймир вчера ещё ушел на встречу с Квитко. — Э, а он на один. Кто это с ним?

— По-моему, Бойко, — неуверенно откликнулся Йерикка. — Ржут чего-то…

— Пошли, посмотрим? — предложил Олег, натягивая порядком обветшавшие от стирок трусы. Йерикка сделал то же, и они быстро сбежали по крутизне прямо навстречу неспешно идущим к лагерю Гоймиру и Бойко, который немедленно загорланил:

— Йой, а добро живете! Лежи лежмя на солнышке…

— Вы что, хуже? — спросил Йерикка, обнявшись с ним. Гоймир почему-то заржал так, что Олег с испугом посмотрел на него. Тот ржать не перестал. Он задыхался и охал, потом попятился и сел на камень, продолжая икать и квакать.

— Описаешься, дружище. — Йерикка погладил Гоймира по голове. Тот завизжал. Тогда рыжий горец поглядел на Олега и торжественно-грустно сказал: — Ясно. Тяжкое бремя ответственности сломало его психику. Такова наша высокая дорога, великий долг солдата перед…

— Хватит, — поморщился Олег.

— Понял, — согласился Йерикка. — Бойко, мы ждем объяснений. Что вы сотворили с нашим князем, изверги? Мы вам его нормальным давали.

— Квитко женился, — неожиданно совершенно четко ответил Гоймир. И снова захохотал.

— Прекрати, наконец, — предостерег Йерикка, — ребята в лагере подумают, что это орет коллективная Желя!

— Скорей сирин кричит, — со знанием дела поправил Бойко.

— Ты, сирин, — угрожающе сказал Олег, — колись, родной. Кто женился? Квитко? А на ком, на волчице, или на Дуньке Кулаковой(1.)? Или… э… на ком-нибудь из, так сказать, вас? Мать моя в кедах, неужели правда?! Ну интим! А целовались без трусов?! А как это — когда в попку?! Ну скажи, скажи, я прям горю от нетерпения… протии-и-и-и-ивны-ы-ый… — он потянулся к шарахнувшемуся в испуге Бойко губами "трубочкой".

1. Жаргончое название онанизма.

— Не… на… до… — стонал Гоймир, — од… но… дыхнуть… не… мо… гу…

— Полить его водичкой, что ли? — Йерикка тряхнул Гоймира. — Йой-йой, очнись, а?