За други своя. Добровольцы (СИ)

— Приношу извинения, вы, полковник, не так поняли. Постараюсь впредь не раздражать.

— То-то же! Я не для того добывал в бою эти погоны, чтобы надо мной потешались… разные гражданские.

— Я же принёс извинения. Или надо поскрести по сусекам, деньжат поискать?

— Вот это другой разговор. Но продолжим. Как я вам доверяю, так и выложу, как на духу.

Повар поднёс бокал с напитком гостю, видимо, сам захотел послушать сказку, без помех в голосовых связках рассказчика.

Уиль Штирль благосклонно принял бокал, по-царски пригубил и отставил на столик, любезно предоставленный Поваром. Столик на колёсах, мы к вашим услугам — бреши дальше.

Полковник вновь уставился на меня, спросил:

— Мы раньше не встречались, молодой человек? Мне моя память говорит — то ли я занёс вас в список врагов, то ли вычеркнул. Напомните-ка имя?

— Вы его и раньше не знали. И сегодня не узнаете.

Полковник собирался привычно трахнуть кулаком по столу, да вовремя передумал.

— Нам с вами предстоит идти в бой, возможно. Возможны потери, так что не стоит ссориться накануне битвы. Можем погибнуть оба, окажемся в другом измерении, и вокруг ни одного знакомого лица, одни враги. Мы с вами и там должны держаться рядом, вытаскивать из приключений. О-хо-хо! Я примерно знаю, какие там ждут любого, кто расстался с жизнью прежде срока. Война — это лотерея. Вы со мной согласны?

— Ни в коем случае. — Я умышленно ввязался в разговор и поддерживал огонь в печи. — За каждым из нас тянется хвост приключений, а в другом измерении их оценивают по своей шкале. То, что нам кажется героизмом, там считается преступлением. И наоборот. Так, «великий полководец» здесь — там оказывается губителем народа.

Полковник огляделся. Видимо, среди подчинённых он чувствовал себя иначе. Эти дерзкие студенты между нулём и полковником разницы не замечают.

— Но я же не нуль, как кому-то может показаться! Я человек дела, и капитан ваш подтвердит. — Брошенный взгляд искал поддержки.

Капитан ответил:

— Вот ещё непосильную задачу вы задаёте, полковник. Я-то за вами не слежу, откуда мне знать, чем вы занимаетесь в течении дня? С утра побрился, и орден новый зубным начистил порошком.

Уиль Штирль хотел опереться на спинку, да она была подо мной. Опёрся на руку и стал рассматривать капитана, как увидел впервые.

— Это ваши стихи?

— На этом корабле всё моё. Мой гость, мой экипаж…

— Тиран?

— В каком-то смысле — да. Никто от ответственности не уйдёт. Но мы всё-таки продолжим рассмотрение плана, дело-то к обеду.

— Торопите меня. С какой целью — скажите прямо. Я уже надоел так скоро?

— Мы подчиняемся распорядку дня.

— А это правильно. Хорошо, сколько у меня времени, чтобы изложить полную версию?

— В пять минут уложитесь — мы будем благодарны.

Полковник сдержал слово, ровно через пять минут и одну секунду он пригубил бокал, насладился вкусом.

— Сок какого фрукта, осмелюсь спросить? Где там ваш повар?

— А я никуда не уходил, полковник. Вот он — весь я, со всеми ножами и сковородками. — Повар развёл руками. Если его ладони с растопыренными пальцами не слишком напоминали сковороды, да их удар, коли предстоит, создаст эффект ничуть не худший.

Уиль Штирль хорошенько запомнил эти два ковша, под какие лучше не попадаться, поэтому сделал запрос:

— Повар с нами идёт, капитан?

— Что сказать, не знаю. Если пойдёт, то буду держаться от него подальше. Но ваш план, полковник, по-моему, неплох. Вы набьёте карманы, а мы… просто даром спалим часть топлива. Извините, но выигрыша для корабля и экипажа, я уже не говорю про себя, вот никакого.

Уиль Штирль улыбнулся с досады.

— Сколько вы хотите?

— Чтобы хватило на два десятка таких маячков.

Полковник подскочил и пошёл выписывать кривые, — так, видимо, у него возобновлялись связи со школьной программой. Наконец, он что-то придумал:

— Дорого просите, да деваться некуда. Кабы кто из наших оказался поблизости, то мы бы вас не побеспокоили. Ваша взяла, капитан!

И совсем уж неожиданно Повар пустился в пляс, постукивая каблуками, сводя руки и распуская… Лёгкий шёпот ветерком промчал для тех ушей, кому предназначались: «Руки-то больно не распускай, тут тесновато».

— Прекратите это безобразие, капитан. Я за помощью к вам, а вы мне самодеятельность.

Танец оборвался на самом интересном месте. Уж больно близко звучали хлопки и вращения на каблуках, — того и гляди, промахнётся, оступится — и прощай нос.

— Повара обидеть может каждый! — Сел на своё место танцор, пригорюнился.

— Я вас слушаю, капитан.

Тот поднял свои ясные, васильковые очи на гостя.

— Вы, полковник, обидели человека. Он этого не заслужил, мы все свидетели.