За Дунаем

—      Она жива... Вот ее сын. Эй, Ацамаз, иди сюда,— позвали высокого, чуть сутулого юношу.

—      Вот гость спрашивает о Бекмурзе.

—       Здравствуй, — сдержанно поздоровался Ацамаз.

—      У тебя хорошее имя, Ацамаз... Сын... Вот мы и встретились.

—      Знаур?! — Ацамаз отступил, потом бросился к отцу, и они обнялись.— Отец...

Люди смотрели на них и не знали, как вести себя. И когда подошел мастер и крикнул на них, почему не работают, кто-то урезонил:

—      Тише ты, Ацамаз отца нашел, не видишь...

—      Работать надо, а не целоваться,— сказал мастер.

Счастливый Ацамаз вытер глаза кулаком, обратился к мастеру:

—      Отпусти домой... С отцом двадцать лет не виделся.

—      Двадцать лет? Ничего, до вечера потерпишь, а теперь за работу, живо,— закинув за спину руки, мастер пошел к вокзалу.

—      Так как же? — растерялся Ацамаз.

—      Отпусти, будь человеком,— вступились рабочие.

Мастер даже не оглянулся на Ацамаза, и юноша

схватил кувалду, готовый нагнать мастера.

—      Не надо! — отец крепко держал его за плечо.

—      Собака! — гневно произнес Ацамаз.

Услышав ругань, мастер остановился и потряс рукой:

—      Смотри у меня, быстро сведу в полицейский участок.

—      Собака! — в исступлении выкрикнул Ацамаз.

—      Считай, что ты получил расчет,— мастер торжествующе засмеялся и пошел.

—      А-а! — застонал в бессильной злобе Ацамаз.

—      Пойдем, сын мой, проживем, теперь нас двое в доме,— Знаур слегка подтолкнул сына в спину, и они зашагали по шпалам.

* **

Иванна стояла на коленях у белой мраморной плиты. Слез не было.

Каждую весну Иванна приходит к Бабу.

Погладила Иванна мрамор, встала. Сын вел ее под руку. У подножья он оглянулся: на вершине Шипки возвышался памятник воинам.

А над Шипкой чистое голубое небо...