За два часа до снега

Варя взглянула на веселую Сашу исподлобья и пошла к отцу.

– Пап, я что-то устала, голова болит. Можно я пойду домой?

Николай Сергеевич обнял дочь за худенькие плечики, поцеловал ее в лоб и обеспокоенно посмотрел ей в глаза:

– Ты не заболела, моя хорошая? Температуры вроде нет.

– Нет, пап, просто устала.

– Заяц, давай так. Ты не уходи одна, не надо. Поздновато уже для одиноких прогулок. Мы сейчас еще по одному кругу новичков прогоним и на этом завершим. Я и сам хотел сегодня пораньше закончить. У нас с мамой для тебя сюрприз.

Она кивнула и улыбнулась отцу вымученной улыбкой. Сюрприз – это хорошо. Сюрпризы она любила.

Варя пошла в раздевалку, медленно переоделась и снова села. Она ничего не могла с собою поделать. Силы ее покинули. Ее бесила в самой себе эта черта – прямая зависимость наличия физических сил от настроения. Почему, ну почему она не могла быть таким энерджайзером, как Лерка, например? Или оставаться всегда собранной и сильной, как Ксю? Нет же. Ей выдавалась энергия ровно в соответствии с уровнем позитива в ее душе. А сейчас позитив куда-то испарился. Куда? И главное – почему?

Даже отсюда, из раздевалки, она слышала Сашин хохот. И он ее бесил. Что конкретно бесило, понять она не могла.

Смеркалось. По дороге домой, пиная кучи желтых листьев, Ленька трещал без умолку. В отличие от Вари, он пребывал в чудесном расположении духа.

– Слушайте, ну эта Сашка артистка. Я ей говорю: «Ноги выпрями, не жмись к стене!» А она обнялась с зацепом и не отпускает. Ни вперед, ни назад. Даня ей: «Разожми руки, я тебя спущу на веревке!» А она смеется и держится. Пришлось мне подлезть и отцепить ее. Только повиснув, поняла, что это не страшно.

Николай Сергеевич неодобрительно крякнул:

– Я видел, как ты геройствовал. Сколько раз говорил: без страховки не подниматься так высоко. Тебе хоть кол на голове теши.

– Да я же быстренько, Ник Сергеич! Калинка, а Сашка-то на сноуборде катается. Она обещала и меня поставить. Бартер, так сказать. Мы ее – скалолазанию, она нас – сноубордингу. Поедешь с нами?

– Поживем – увидим, – мрачно пробормотала Варя.

– Ой, какие мы важные! Как бабуля отвечаешь прям. «Поживем – уви-и-идим»!

Лифт сломался. Поднимаясь по лестнице, они уже снизу услышали, что на третьем этаже, как всегда, весело. Верка-самогонщица из тридцать третьей денно и нощно сбывала товар. Трое клиентов спали прямо на лестничном пролете между вторым и третьим этажом. Запах был соответствующий. Варя, Ленька и Николай Сергеевич перешагивали через «синяков» под истошные крики какой-то пожилой женщины, долбившейся в квартиру номер тридцать три.

Женщина была, мягко говоря, нетрезва и едва выговаривала слова:

– Открой! Вера! Открой мне! Это я, Зоя! Я знаю, ты дома. Открой!

– Какая еще Зоя? – орала Верка с другой стороны запертой двери. – Не знаю никаких Зой. Все! Лавочка закрыта. Закрыты мы, слышь? Иди домой.

– Ладно. – Женщина едва стояла на ногах. – Я уйду. Но я вернусь. Завтра. Поимей в виду, Вера! Я вернусь!

– Видать, новенькая, пароль не знает, – усмехнулся Ленька.

От подъездных ароматов Варю затошнило. Зайдя домой, она упала в мамины объятия и, отказавшись от ужина, быстро приняла душ и ушла спать.

Без сил Варя рухнула на кровать, которая сначала медленно поехала влево, а потом закружилась в странном танце, словно осенний лист. Она слышала, как родители разговаривали на кухне. До Вари донеслись обрывки папиных фраз: «…никакая сегодня, вообще не лазила…» И после она услышала мамино тревожное «…не заболела бы».

Последнее, что успела подумать Варя, перед тем как провалиться в тяжелый сон, было: «Сюрприз… Пап, какой сюрприз? Ты не сказал…» И забылась. Она не помнила, как спустя полчаса мама потрогала ей лоб, а еще через три часа папа вызвал скорую, чтобы сбить высокую температуру, которую, как родители уже знали, ничем, кроме укола, не собьешь.

Глава 2

«Выздоравливай, двоечница!» – «бзыкнуло» СМС на Варином телефоне рано утром. Телефон вздрогнул, услужливо засветился и замер в ожидании руки хозяйки. Не дождавшись к себе никакого внимания, экран погас.

За час до этого Ленька звонил и тарабанил в дверь квартиры семьи Калинка, пока наконец заспанный Николай Сергеевич не открыл ему. Коротко пояснив ситуацию и закрыв за Ленькой дверь, Николай Сергеевич вернулся в комнату Вари, где он провел ночь на раскладушке. Дочка, бледная и осунувшаяся, крепко спала, разметав кудрявые волосы по подушке. Он поправил одеяло и поцеловал ее в холодный, с испариной лоб. Варя вздрогнула.

– Пап, где мама? – прошептала она хриплым голосом.

– Маму срочно вызвали в институт, там у них что-то в лаборатории случилось. Спи.

Окончательно открыть глаза Варя смогла только к обеду. К тому времени папа уже приготовил плов и заканчивал с блинами. По всей квартире шли чудесные ароматы, только Варьку они сегодня не впечатляли. В ночной рубашке, лохматая, тихо, словно привидение, она появилась на кухне за папиной спиной и сначала присела, а потом прилегла на мягкий диванчик у стола.