Бэкманн. Так точно, господин Полковник. Прекрасно, господин полковник. Я обеими руками за – за Правду. Мы поели досыта, господин полковник, серьезно – досыта, господин полковник. Мы надели новую рубашку, костюмчик со всеми пуговицами и без единой дырочки. А потом включили плиту, господин полковник, потому что у нас ведь есть плита, мы включили плиту и сварили грог. И опустили жалюзи, и развалились в кресле, потому что и кресло у нас есть. И наша супруга чудно пахнет духами, и никакой крови, не так ли, господин полковник, никакой крови, мы наслаждаемся чистой постелью, ведь она у нас есть, у нас обоих, господин полковник, она ведь ждет нас в спальне, мягкая, белая, теплая. И мы высоко ценим правду, господин полковник, нашу крепкую немецкую правду.
Дочь. Он псих.
Зять. Да нет, просто пьян.
Мать. Отец, останови его. У меня от этого человека мороз по коже.
Полковник (неуверенно). А у меня – сильное подозрение, что Вы один из тех, кому война малость перепутала воображаемое с действительным. Почему Вы не стали офицером? Вошли бы в приличное общество. Взяли бы приличную жену, и теперь у Вас был бы приличный дом. Сами были бы приличным человеком. Почему Вы не офицер?
Бэкманн. У меня слишком тихий голос, господин полковник, слишком тихий.
Полковник. Видите, Вы слишком тихий. А если по правде, так из тех, кто немного устал, немного рохля, так?
Бэкманн. Так точно, господин полковник. Точно так. Слишком тих. Слишком мягок. И устал, господин полковник, устал, устал, устал! Потому и уснуть не могу, господин полковник, не сплю ночами, господин полковник. Затем и пришел сюда, к Вам, господин полковник, затем что знаю, Вы мне поможете. А я так хочу отключиться.Больше мне ничего не надо. Только заснуть. Крепко-крепко заснуть.
Мать. Отец, не подходи к нему. Мне страшно. У меня от этого человека мороз по коже.
Дочь. Брось, ма. Он просто вернулся слегка повернутым. Такие не опасны.
Зять. А по-моему, он довольно наглый, этот господин.
Полковник (подумав). Предоставьте все мне, дети, я таких вояк знаю.
Мать. Господи, да он спит стоя.
Полковник (почти отечески). С ними просто надо пожестче. Дайте-ка, я сам.
Бэкман (издалека). Господин полковник.
Полковник. Ну, так чего ж Вам надо?
Бэкманн (издалека). Господин полковник?
Полковник. Я слушаю, слушаю.
Бэкманн (сонно, заворожено). Слушаете, господин полковник? Тогда хорошо. Если Вы слушаете, господин полковник. Вот я и расскажу Вам мой сон, господин полковник. Он снится мне каждую ночь. А потом я просыпаюсь от жуткого крика. И знаете, кто это кричит? Я сам, господин полковник, я сам. Смешно, да, господин полковник? Кричу – и больше не могу заснуть. И так каждую ночь, господин полковник. Подумайте, господин полковник, – каждую ночь без сна. Потому я и устал, господин полковник, так чудовищно устал.
Мать. Отец, не подходи к нему. У меня просто мороз по коже.
Полковник (с интересом). Так Вы говорите, сон Вам не дает спать?
Бэкманн. Нет, мой крик. Не сон, а мой крик.
Полковник (с интересом). Но ведь это сон заставляет Вас кричать, да?
Бэкманн. Представьте себе. Он заставляет меня кричать. Потому что сон этот очень странный, знаете ли. Я Вам расскажу. Вы же слушаете, господин полковник, правда? Человек играет на ксилофоне. Играет очень быстро. И начинает потеть, этот человек начинает потеть, потому что он очень толст. А играет на гигантском ксилофоне. И каждый раз он должен подпрыгивать, чтобы ударить. Вот он и потеет, потому что действительно очень-очень толст. Но потеет не потом, вот что странно. Он потеет кровью, пенистой, темной кровью. И кровь эта бежит по его штанам двумя широкими алыми ручьями, и от этого он делаетсяпохож на генерала.Он совсем как генерал! Жирный, кровавый генерал. И это, наверное, бывалый, стреляный генерал, потому что успел потерять обе руки. Да-да, он играет тонкими, длинными протезами, похожими на рукоятки гранат, деревянными, с металлическими кольцами. Это очень странный музыкант, генерал-то, потому что и клавиши его гигантского ксилофона совсем не из дерева. Нет, поверьте, господин полковник, поверьте мне, они из костей. Верьте мне, господин полковник, – из костей!
Полковник (тихо). Да, верю. Из костей.
Бэкманн (все еще заворожено, призрачно). Да, не из дерева, из костей. Чудные белые косточки. У него там черепа, и лопатки, и бедра. А вот октавой повыше – кости рук и ног. Потом ребра – много тысяч ребер. А за ними, в конце ксилофона, где самые высокие нотки, – там пальцы, пальцы и зубы. Да, последними лежат зубы. Такой вот ксилофон у толстяка с генеральскими лампасами. Разве не смешной музыкант этот генерал?
Полковник (неуверенно). Да, очень смешной. Очень, очень смешной.
