За дверью

Сержант небрежно поставил пистолет на предохранитель и размашистым движением засунул его в кобуру. Каждое его сержанта сопровождалось ярким тремором и неряшливостью. Он неуклюже приблизился к раскрытой двери и едва не споткнулся об косяк.

– Сержант! – Окрикнул его вновь капитан.

– Что?

– Позови сюда двоих и вызывай Ермилова. Понял?

– Да.

Глебов вышел на свежий воздух и нервно закурил, выдыхая дым в землю. Вместо него в гараж зашли двое невысоких оперативников в стоптанных от времени ботинках. Они в нерешительности остановились у выхода. Один из них, Макс Кочевников, на всякий случай приблизил палец к курку автомата и снял оружие с предохранителя. Второй, Леня Шевцов, остановился в проходе и угрюмо глядел на происходящее.

– Поднимите его. – Приказал капитан.

Приказ тут же выполнили. Максим с Леонидом взяли лежавшего на полу мужчину за подмышки и поставили на ноги. Крылов теперь мог подробнее рассмотреть мужчину, стоявшего перед ним.

– Петренко Игорь Павлович, верно? – Спросил Бельцер

– Не бейте! – Жалостливо, но громко ответил мужчина.

На свет показалось сплошь разбитое лицо с многочисленными кровоподтеками и опухшими от слез и ударов глазами. Из губы вытекала кровь и лимфа, а челюсть, выгнутая влево, обнажала обломанные желтые кариозные зубы.

– Имя, фамилия!? – Не сдержался сам капитан и, выхватив автомат у лейтенанта, с жаром прошелся прикладом по его физиономии.

– Не бейте, прошу. – Сквозь выбитые зубы вновь едва понятно процедил мужчина. – Я скажу все. Я виноват!

– Петренко Игорь Павлович. Да? – Терял терпение и Бельцер. – Я прав?

– Да, правы вы. Ей богу. Я это.

Мужчина выглядел жалко. Когда Александр Германович просматривал его профиль в базе данных, он увидел не раз привлекавшегося за домогательства и кражи мужчину сорока двух лет. Однако на поверку из-за тягостного образа жизни мужчина выглядел гораздо старше. Ему вполне можно было дать пятьдесят, а то и пятьдесят пять лет.

Черная весенняя куртка с такой же черной толстой кофтой скрывали под собой уже состарившееся тщедушное вялое тело, сплошь покрытое татуировками. На голове практически не осталось волос, а на пальцах – ногтей. Кожа мужчины, белая, как мел, покрывалась морщинами и фурункулами. В волосах проскакивала единичная седина. Глаза отражали невероятную доброту и безнадежность. Они выручали общую убогость мужчины и компенсировали его блатной и даже преступный вид. Смешная бородка и вовсе придавала ему вид святого старца.

В стиранных карманах у худого преступника не было даже сигареты, не то что сил. Даже бегло взглянув на этого человека, приходит понимание того, что он безнадежно болен и не в состоянии не то что оказывать сопротивления при задержании, но и хоть как-то физически воздействовать на своих жертв. Под исключение не попадали даже маленькие девочки.

Так у Бельцера сложились первые подозрения в том, способен ли такой человек совершить вменяемые ему преступления. Промысел безжалостного маньяка требовал от него хорошей физической и психологической подготовки. К тому же жертвы его истязаний очевидно сопротивлялись и пытались всеми силами освободиться. Для того, чтобы противостоять даже маленьким девочкам, так или иначе необходима сила. Александр Германович посчитал, что у Петренко ее просто нет.

– Черт с ним, давай уже в участке все выясним. Ему в себя надо прийти, он ничего не скажет сейчас.

Бельцеру на мгновение стало жалко мужчину. Но когда его взгляд снова упал на подвешенное на веревке тело, жалость тут же улетучилась.

– Ребята, пакуйте его.

Капитан напоследок еще раз хорошенько прошелся по мужчине и рассек ему бровь. Ему оказалось не под силу сдерживать себя в узде. Михаила не останавливали ни правовые, ни даже моральные рамки. В отношении серийных убийц можно действовать и похуже, считал капитан.

К тому моменту, как Степан Викторович подъехал на место обнаружения тела девочки, Петренко уже увезли в изолятор, а Бельцер с Крыловым поехали в отдел участвовать в опознании ребенка и думать, как раскалывать маньяка на признательные показания по убийству в лесу.

Михаилу всегда тяжело давались такие дела. Дела, требующие не только напряжений пропитого вдрызг ума, но и подсказок совести, души. К его счастью, маньяков у него в профессиональной биографии было не так уж и много. Но из тех, с которыми он имел дело, приходилось повозиться. Часто бывало, попадался чудовищно умный преступник, но он прокалывался на мелочах и, поняв, что проиграл, оказывал вооруженное сопротивление при задержании. Не трудно догадаться, это всегда заканчивалось его бесславной смертью. После всего всегда следовало облегчение, небольшой запой и почти сразу – новое дело. Правда это всего лишь цветочки.