За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

«Сильно туго стало с хлебом. Наступает опять 33 год».

«Хлеба нет. Получили мерзлую кукурузу и мерзлую картошку».

«Сердце разрывается, когда смотришь, что делается по селам. За хлебом такие очереди, какие были в 1933 году. Скоро народ умирать станет».

«Приходит вечер, в деревне жуть. Ни одна живая душа не движется по улице».

«Хлеба нет. Наверно больше половины людей погибнет».

«Скорее бы началась война. Я первым пошел бы с оружием против советской власти».

«Царь Николай был дурак, но зато хлеб был пятак и то белый и без очереди, сколько хочешь».

«Гитлер заберет не только Советский Союз, но и весь мир будет под его властью, и тогда будет настоящая жизнь. А сейчас живет только головка».

«Рано или поздно, а Сталину все равно не жить. Против него много людей». «Сталин много людей уморил голодом».

«Соввласть и Сталин действуют методами крепостного права. Как раньше крестьяне работали на барина, так и сейчас колхозник работает до упаду неизвестно на кого, а хлеб не получает».

«Соввласть с колхозом поступила так же, как в сказке „О мужике и медведе“. Соввласть забрала себе вершки, а колхознику оставила корешки: солому и мякину».

«Я 5 лет работаю в колхозе, а никогда не был сыт, потому что наши правленцы стараются перед районом быть передовыми и весь хлеб на корню отдают на элеватор».

«Что это за жизнь! Если был бы Троцкий, то он руководил бы лучше Сталина» (за этим высказыванием следует многозначительная и роковая для сказавшего это отметка НКВД — «разрабатывается»)[417].

Появлялись и листовки с призывами к бунту[418]. Бунтов, однако, не было. Недовольство принимало иные формы: крестьяне отказывались идти «на проработку» конституции или на собрания для торжественного вручения акта на вечное пользование землей, во время выборов в Советы по новой конституции вели антисоветские разговоры. Активность развивалась в основном в разрешенном законом русле — делегации колхозников ехали к секретарям райкомов и председателям райисполкомов с просьбой оказать помощь. Наиболее резким из актов неповиновения, зафиксированных в спецсводках НКВД, были собрания колхозников, где под лозунгом «правления без коммунистов» переизбирали сельское руководство. Актом отчаяния являются случаи, подобные этому: в марте 1937 года колхозник села Анучино Бековского района Саратовской области Ерунов Л. С. (шестеро детей, хлеба нет), вооружившись большим столовым ножом, ходил по дворам колхозников и путем угроз вымогал хлеб и другую еду[419].

Народ бежал из колхозов. Уезжали не только рядовые, но и руководители. Кто-то покидал деревню с согласия сельских властей. Однако получить разрешение на отход и паспорт было непросто. Сельсоветы задерживали крестьян — рассчитайся сначала по гособязательствам. Поэтому большинство, продав скот, дом и имущество, бежали тайно ночью без разрешения.

Из спецсообщения НКВД: