За глупость платят дважды

— Когда мать беременеет мальчиком, она должна пойти к тиетаэн, и он или она скажет, какая судьба его ждет — быть мужем или быть охотником. Но потом они все равно воспитываются в семье мужа. Мальчик уходит из семьи, только когда покупает свою первую жену. И тогда он строит свой дом.

Лелль посмотрела сначала на Шпатца, потом на Крамма.

— Если мальчику суждено стать охотником, то это не значит, что он будет только охотиться, — девушка лукаво улыбнулась. — Просто у него никогда не будет жен, и он не имеет права строить свой дом. А работать он может кем угодно, на фабрике или в поле. Просто заработанное всегда будет отдавать в семью.

— А разве женщина может определить, какого пола ребенка она носит? — спросил Шпатц.

— Конечно, — в глазах Лелль появилось выражение «вы спрашиваете такие очевидные вещи, разве вообще может быть как-то по-другому?»

— Получается, что у охотников детей быть тоже не может? — Крамм сделал знак официанту, что готов сделать заказ.

— Почему не могут? — на гладком лбу Лелль появились тонкие морщинки.

— Они же не могут иметь жен и строить дом, — Крамм снова открыл меню.

— Ну и что? — глаза девушки несколько мгновений выражали непонимание, потом лицо ее озарилось. — А, да! Жена рожает от мужа только одного ребенка, самого первого. А потом она должна находить других мужчин — красивых, здоровых и сильных. И приносить в семью красивое и здоровое потомство.

— А если тот, кому судьба предсказала быть мужем, не смог найти и выкупить себе первую жену? — Шпатц почувствовал, что к ушам его прилил жар. «Вы такой красивый», — вспомнил он первые же слова девушки.

— Это значит, он хюлькио, — девушка пожала плечами. — Будет просить подаяние до конца жизни.

— А разве он не может пойти работать? — Крамм еще раз помахал официанту, который пока не торопился обслуживать их столик.

— Конечно же нет! — Лелль всплеснула руками. — Мужья никогда не должны работать. Работают охотники. А если тот, кому суждено стать мужем, получает три отказа от матерей, то отец его выгоняет, и он становится хюлькио. Их жалеют и подкармливают. Но в дом такого никто не пустит, это считается очень плохой приметой.

— Очень... необычно, — осторожно проговорил Шпатц. — Получается, что у вас должны быть очень большие дома? Из чего вы их строите?

— Наверное, вы сейчас представляете рыбацкие хижины асунто, которые лепятся друг к другу как пчелиные соты? Да, Шпатц? — глаза девушки лукаво заблестели.

— Прошу прощения, — Шпатц смутился и опустил глаза.

— Когда-то так было, но мы уже давно живем в современных многоэтажках, иногда даже наши квартиры не в одном и том же районе, — девушка снова уставилась на Шпатца. — Мы же не отсталые и не слабоумные, чтобы отрицать технический прогресс. Просто у каждой семьи всегда есть паикка. Это слово означает и место, где все собираются, и семейный фонд. За это отвечает муж, поэтому он и не может никогда покидать дом. Когда приехали ваши переселенцы, мы увидели, конечно, что они строят семьи по-другому, но мне кажется, что наши семейные порядки удобнее. Многие из них оценили мудрость такого уклада и переняли наши правила.

— Вы готовы сделать заказ? — официант неодобрительно посмотрел на Лелль, но ничего не сказал. Видимо, никаких ограничений на места у островитян не было, и ей можно было сидеть, где она пожелает.

— О да, наконец-то! — Крамм открыл меню и провел пальцем по строчкам. — Пожалуйста, ассорти из жареной рыбы, вот эту нарезку сыра и, я слышал, что у вас варят непревзойденное пшеничное пиво?

— Да, — лаконично ответил официант и энергично кивнул.

— Ну вот тогда кружку фирменного пшеничного для меня, а для моего друга — самое темное и густое из всех ваших темных сортов, пожалуйста, — Крамм подмигнул Шпатцу.

— Еще ржаные гренки и сырный соус, — добавил Шпатц. — Лелль? Вы что-нибудь хотите?

— Мне то же, что и ему, — сказала она, и ее прозрачные глаза снова уставились на Шпатца.

— Заказ принят, ожидайте, — официант отошел от столика. Шпатц снова почувствовал, что краснеет под неотрывным пристальным взглядом Лелль.

— А у вас есть жены, Шпатц? — девушка снова склонила голову. — Ой, у вас же это должно быть неприличный вопрос?

— Герр Шпатц не женат, Лелль, — ответил Крамм вместо Шпатца и рассмеялся. — Только по нашим правилам у него не может быть больше одной жены.

Девушка протянула руку и перевернула кисть Шпатца ладонью вверх. Провела пальцем вдоль линий, не касаясь кожи. Шпатц почувствовал легкое покалывание, будто щекотание электрической искрой.

— У вас должно быть, была особенная мать, — глаза девушки словно подернулись туманом. — Она мертва, да? Я вижу, что ее убили, потому что она перед этим убила многих. А еще у вас будет много детей. Пять женщин уже носят ваше семя. Три девочки и два мальчика.

Шпатцу захотелось выдернуть ладонь из тонких пальцев островитянки, но он сдержался.

— Скажите, Лелль, для чего вы приехали в Аренберги? — быстро спросил Крамм, приходя Шпатцу на помощь в неловкой ситуации.