За глупость платят дважды

Шпатц пожал плечами, встал и направился в ванную комнату. Благовидный предлог не продолжать общение с этой неприятной дамой. Даже если она явилась по делу, то явно не к нему.

В шум воды диссонансом вклинивались нотки неприятного голоса Диммах. Крамма было не слышно, хотя он явно что-то ей отвечал. «Наверное, мне бы стоило проявить хоть какое-то любопытство?» — подумал Шпатц, доставая из шкафчика бритвенный прибор. Но любопытство не появилось. Зато в голову закралось беспокойство о Маргрет. Может быть, с ней что-то случилось? В желудке снова заурчало. Шпатц укоризненно посмотрел на себя в зеркало. «Признайся себе, — мысленно сказал он своему отражению. — По ее стряпне ты сейчас скучаешь гораздо больше, чем по ней, верно?»

Из гостиной снова раздались вопли на повышенных оборотах. Диммах была явно чем-то недовольна, о чем и сообщала Крамму в неразборчивых сквозь шум воды сообщениях. Шпатц, как раз собиравшийся закрутить кран, замер. Вообще-то собственная ванная, да еще и без необходимости экономить воду, пока еще не стала для него делом привычным. Поэтому обычно он старался без необходимости не расходовать воду сверх нужного объема. Но сейчас он предпочел изменить своим привычкам.

Мимо двери ванной прогрохотали шаги. Дверь хлопнула так сильно, что с потолка посыпалась пыль.

— И вам хорошего дня, фройляйн Диммах! — громко сказал Крамм. Шпатц его услышал исключительно потому, что тот стоял совсем рядом с дверью. С облегчением вздохнув, Шпатц закрутил кран. Еще раз посмотрел на себя в зеркало и стер остатки пены с лица полотенцем.

В ресторане сегодня было многолюдно по сравнению с другими днями. Было занято целых четыре столика. Впрочем, особенно респектабельной эта публика не выглядела. Невзрачные серые костюмы посетителей смотрелись довольно жалко на фоне роскошного, пусть и потрепанного интерьера. Прихрамывающий официант вышел из-за ширмы и направился к Шпатцу и Крамму.

— На первое — овощной суп с сосисками, на второе — жареная печень с капустой, — пробубнил он.

— А кофе и булочек нет? — с надеждой спросил Шпатц.

— Булочки были на завтрак, — вислые усы официанта стали казаться еще более унылыми. — Есть кисель. И чай.

— Чай, пожалуйста, — Шпатц вздохнул.

— А остальное?

— Давайте печень, — Шпатц поморщился. — А обычный хлеб же у вас есть? И сливочное масло?

— Маргарин, — официант повернулся к Крамму. — Вы будете суп?

— Боюсь, вы не оставили мне выбора, — Крамм развел руками. — Несите все. И чай. Кстати, а свежий номер Аренберги-нахрихтен у вас есть?

— На стойке у входа, — официант снова повернулся к Шпатцу. — Вам принести печень, хлеб и маргарин?

— Я передумал, — Шпатц вздохнул. — Несите весь ваш обед, как и моему анвальту. Маргарина не надо. Но если есть отдельно сосиски, можете их принести тоже. И чай.

Официант прохромал обратно за ширму. Крамм с газетой вернулся за стол.

— Кстати, герр Крамм, а что привезла фройляйн Диммах? — Шпатц повернулся к анвальту.

— Пока ты принимал ванну, мне пришла в голову одна идея, и я позвонил герру пакт Готтесанбитерсдорфу, — Крамм положил газету на стол. — Он внес некоторые коррективы, указал на одно слабое место, но согласился, что все может выгореть при определенных обстоятельствах. И пообещал утром прислать мне все необходимое.

— Мне кажется, или вы так многословно не ответили на мой вопрос? — Шпатц засмеялся. — Нет-нет, я понял, о чем речь. Я же сам просил не посвящать меня в детали. Это что еще за новости?

Шпатц взял газету со стола и развернул передовицу. Статью сопровождала фотокарточка, на которой два островитянина в белых накидках стояли над лежащим на земле телом. Шпатц быстро пробежал глазами текст заметки.

«Дорогие сограждане!

Редакция спешит уведомить вас, что вчерашний инцидент был не более, чем недоразумением. Ни о каком злом умысле или предательстве речи не шло и не идет.

Напоминаем, что вчера вечером по городу распространился слух, что некий гражданин совершил нападение на гостя из Карпеланы, в ответ на которое островитянин применил некие загадочные способности, схожие с виссенскими. Полицаи провели тщательное расследование и готовы сказать, что произошло на самом деле.