За горизонт

Грета уже заняла место в кабине и нетерпеливо барабанит пальцами по металлу двери.

Судя по отсутствию Дензела и Ошо, поедем мы не совсем туда, куда планировали вчера.

— Плохих парней нашли?

— Нашли. И не только их. Непонятно там все. Сам посмотришь, а потом будем думать, что со всем этим делать.

Место, для скрытого от посторонних глаз поселения, выбрано идеально.

Не знаю, какого происхождения этот кратер, возможно, тектонического или эрозионного, а может быть, здесь воткнулся в грунт небольшой метеорит, не берусь судить — не специалист.

Полукилометровый кратер, окаймленный по периметру скальной грядой высотой с пятиэтажку. Наружные склоны скальной гряды покатые, поросшие зарослями чахлых колючих кустарников. Внутренние — почти отвесные. Хотя мест для спуска хватает. С востока скалы чуть выше, с юга в линии скал зияет расщелина прохода. Солидный такой проход, не меньше полусотни метров шириной. Примерно треть кратера занимает зеркало озера.

— Как мыслишь, глубокое озеро?

— Да, на цвет воды посмотри, — облюбовав глубокую тень справа от меня, девушка достала небольшой обрезиненный бинокль.

Ну да, цвет воды. Можно подумать, мне это о чем–то говорит.

К востоку от озера до стены кратера тянутся неровные кляксы полей. А прямо под нами, в сотне метров от склона, ютится крохотное поселение, здорово смахивающее на заброшенные декорации к «Безумному Максу».

— Поля странные.

В это время года обычно урожай уже убран и поле ждет, когда его перепашут по окончании сезона дождей. Или ждет небесной влаги и рисовой рассады. А тут вроде что–то посажено, но с уборкой местные аграрии отчего–то не торопятся.

— Я тоже заметила.

— Что посажено, кстати?

— Сорго, маис и, не знаю, что–то еще на дальнем поле, бобы похоже.

С полями понятно, перейдем к аграриям.

В земле ковыряется дюжина человек, четверо мужчин, семь женщин и трое детей. Причем самому младшему не больше семи–восьми лет. Все одеты в такое рванье, что его даже лохмотьями назвать нельзя.

На двух женщинах лишь короткие куски ткани, имитирующие юбки. Грудь неприкрыта, от слова совсем. Вот только нет в этом ни капли эротизма.

Сельхозинвентарь аграриев наводит на мысли о падении местной общины глубоко в пропасть начала железного века. Убогие тяпки, явно самодельные лопаты, разваливающиеся корзины.

Все бы ничего, если бы аграрии были с черным цветом кожи. Ан нет, все как один белые. Некоторые так вообще с истинно арийскими профилями.

Между полями и поселком на паре вкопанных в землю столбов растянуто густо облепленное насекомыми человеческое тело.

С выдумкой растянуто — головой вниз.

Мощнейший воспитательный фактор и рычаг поднятия производительности труда пеонов.

Плантаторы тоже имелись в наличии, куда же без них.

За бледнолицыми пеонами присматривал худощавый негр с ржавым «калашом» за спиной и такой же жилистый негритёнок с длинной оструганной палкой, которую он не стеснялся пускать в ход при любой возможности. Причем с одинаковым рвением и нескрываемым удовольствием охаживал дрыном и мужчин, и женщин, и детей.

А что у нас в поселке?

Пара изрядно ржавых морских контейнеров, остов буровой установки, огромный армейский кунг на базе полноприводного грузовика. Судя по лохмотьям колес, грузовик больше не ездок и сейчас приспособлен под жилье.

На грязном топчане, в тени кунга, крепким негритянским сном отбился раздетый по пояс молодой негрила.

Из–за кунга торчит некогда добротный кемпер, на базе автомобиля повышенной проходимости. Есть там колеса или нет, мне не видно, да это и неважно. Целых стекол тоже не видно, проемы закрыты грубыми деревянными щитами.

Еще дальше разбиты две то ли палатки, то ли шатра.

Возле палаток суетятся темнокожие женщины в цветастых одеждах и еще один подросток.

За палатками торчат кабины еще двух машин.

— Сколько тут латифундистов?

— Четверо мужчин, семь женщин, два подростка, — судя по тону, всё перечисленное Гретой уже списано в утиль.

— А белых пеонов?

— Словечки у тебя. Все белые на поле.

— Думаешь? А кому тогда воду понесли?

— Не знаю, там перекрытые деревянной решёткой ямы в земле. Но ты прав, вероятно, там еще кто–то из белых.

— Скорее всего. Так, я вижу двух негров. Где остальные?

Хотя, с неграми я, пожалуй, погорячился. Чернокожие больше смахивают на очень черных арабов.

— У них пост оборудован с южной стороны около прохода. Один негр там, а где еще один не знаю. Но он тут где–то, если бы кто–то покинул лагерь, брат предупредил бы.

— Дензел за постом наблюдает?

— Угу, для порядка. Часовой у них спит на посту.

— Негры, что с них взять? Н–да, а разостарались–то (немного экспрессивно, но пока оставлю фразу) как, как будто тут не две дюжины человек, а две сотни.

— Негры, — констатирует очевидное Грета.

До вечера наблюдём за немудреным распорядком дня латифундии.

С закатом рабовладельцы погнали свое движимое имущество в один из морских контейнеров.

Подростки–негритята отделили от вереницы рабов молодую женщину и, прихватив ее за волосы, потащили в сторону.