За горизонт

Лемке с любопытством глянул на вещь, поднял её и провёл ладонью по буквам.

– Ледокол «Север». Росатомфлот, – прочитал он.

– Да? – удивился капитан. – Откуда она здесь взялась?

– Как и всё остальное, принесло ветром.

– Нет, друзья. Ледоколы ходят в тех широтах, где ураган почти не ощущался. Не могло ему оторвать табличку и принести ветром. Зачем они оставили её здесь?

Капитан взял её в руки, повертел, а затем принялся неистово оттирать её куском рогожи, периодически смачивая водой. Через пять минут упорного труда под выпуклой надписью проступили буквы, сделанные острым предметом. Они едва были видны. Ещё немного, и ржавчина съела бы их полностью. Надпись на табличке была сделана вручную острым предметом.

– Оскар, что здесь написано? – с горящими глазами обратился капитан к единственному человеку, понимающему русский.

Лемке лениво смочил тряпицу бульоном из котелка и провёл по щербатой поверхности таблички. Жир сделал надпись более контрастной. Повертел её перед собой, будто не мог понять, как автор сделал надпись.

– Здесь написано: «Наш ледокол повреждён. Идём на юг. Сто сорок четыре человека».

– Уверен? – переспросил капитан. – Зачем им на юг?

– В русском языке слово юг и север между собой никак не перепутаешь. Написано «на юг».

– Удивительно, – Коннелли вгляделся в непонятные слова, будто они должны были дать ему ответ.

– Сдаётся мне, капитан, что счастливчиков, переживших катастрофу, будет больше, чем мы считали, – Паликовски постучал пальцем по табличке. – Ледокол – крепкая посудина, и на ней установлен ядерный реактор.

– Хочешь сказать, что нам надо заняться поисками?

– Сначала надо отстроиться, а потом – почему бы и нет? Если они пошли вдоль берега, а это очень вероятно, то и для нас такой путь будет безопаснее пересечения океана.

Коннелли задумался.

– Сто сорок четыре, – повторил он цифру, написанную на табличке. – Интересно, там были женщины?

– На табличке об этом не сказано. Скорее всего, она оставлена с тех времён, когда люди ещё не успели задуматься о будущем в плане восстановления собственной популяции. Это важно?

– Конечно важно, Сэм. Если там одни мужчины, то их лучше не искать, иначе мы получим врага.

– Я так и думал, капитан, что тогда ваша позиция насчёт мексиканок для русских была такой непримиримой не просто из благородных чувств.

– Только не пытайся превратить меня в бездушного прагматика, Сэм. Да, я не хотел, чтобы новая история началась с войны, войны за женщин, но я также не хотел, чтобы мы снова гребли всё под себя. Сейчас людям как никогда нужна взаимопомощь и взаимовыручка.

– С вами не поспоришь, капитан, – согласно закивал головой Лемке. – А вот мне так бабы и не досталось.

– Оскар, так и мне тоже не досталось, – напомнил ему капитан.

– А я ведь на лодку пошёл служить, думал, все бабы мои будут.

– Ты чуток потерялся во времени, Оскар. Девушек перед ураганом мало волновали военные, они любили артистов, рэперов и бизнесменов.

– За что и поплатились, – уверенно заключил Лемке.

Глава 7

Связь с миром терялась по мере продвижения урагана. Всё больше адресов в сети становились недоступными. Боцман принёс из своей каюты большой планшет и включил на нём трансляцию из Минска, которую вели подростки с крыши многоэтажного дома.

– Минск чуть западнее Мурманска, считай, что ураган должен дойти почти одновременно.

Народ на мостике согласился с его выводом. На душе было скорбно, как на похоронах. Из того, что удалось увидеть в интернете раньше, команда поняла, что шансов выжить у родных, оставшихся на большой земле, очень мало. В мыслях они воспроизводили детали последнего разговора, пытаясь вспомнить, что было в них такого, что могло дать успокоение и надежду на то, что родные найдут способ пережить катастрофу.

– В горы надо, – вслух произнёс боцман собственные мысли. – В пещеры.

– Так не успеть уже, – ответили ему. – Если бы знали заранее.

– А подвалы разве не подойдут? – с надеждой спросил вахтенный. Видимо, его родные решили воспользоваться именно таким способом.

– Говорят, ветер несёт с собой влагу. Что, если начнёт топить?

Какой бы невероятной не казалась причина ветра, но возможность затопления в тысячах километров от берега океана виделась ещё более фантастической.

– Не начнёт, – уверенно пообещал Тухватян.

Хотелось ему верить.

– Лев, что с глубиной? – спросил капитан, желая вернуться к своим обязанностям.

– Растёт. Даже без карты глубин видно, что метров на пятьдесят глубже стало.

Васнецов плотно сжал губы и нахмурил лоб. На носу ледокола уже образовалась огромная ледяная шапка из наслаивающегося после прохождения каждой большой волны льда. Мороз быстро прихватывал его. С одной стороны лёд защищал надстройку судна от новых ударов, но с другой, шапка становилась всё больше и могла повлиять на остойчивость, заставляя нос ледокола после прохождения очередной большой волны погружаться всё глубже.

На мостик поднялись несколько человек из журналистской братии. Вид у них был взволнованный и даже напуганный.