За горизонт

Маарика выбежала за дверь. Лейсан подождала, когда её шаги затихнут.

– Или она гиперактивная, или вы её интересуете больше, чем другие мужчины.

– Гиперактивная, – отмахнулся Сергей. – Скажете тоже, интересуется. Я сейчас на вождя краснорожих похож, шкурка уже слезать начала. Чучело, а не мужик. Руки ещё эти, как у пухлика. Я даже в зеркало смотреться боюсь.

– Ой, а вы шутник, Сергей. Быстро поправитесь.

На кровати зашевелился человек. Врач рванулась, чтобы помочь ему. Сергей рассмотрел больного. Мужчина, с широким носом и усами, единственным, что можно было увидеть на голове, на свободном от бинтов месте. Нос со следами обморожения, красный с отстающей кожей. Правая рука завёрнута в лангетку.

Человек попросил воды на английском. Лейсан приподняла ему голову и вставила в рот трубку. Мужчина, не открывая глаз, догадался, что нужно делать. Вода забегала по прозрачной трубке.

Вернулась Маарика с чайником в руке.

– Это кофе, – предупредила она. – Горячий. Вам с молоком?

– Нет, только с сахаром.

Маарика налила кофе в чашку и поднесла её капитану.

– Справитесь? – спросила она, с лёгкой улыбкой на лице.

– Попытаюсь, – Сергей нечувствительными пальцами взял чашку. Неудобно, но он смог сделать глоток, не расплескав кофе.

– Потрясающе, Маарика. Это то, что мне было нужно.

У девушки заиграл на щеках румянец.

– Спасибо.

– Вам спасибо.

Маарике стало неудобно, будто то, что она скрывала, стало очевидно другим.

– Ну, я пойду. Я ещё помогаю на разборе завалов в коридорах. Лейсан, если что, зовите, я обязательно приду. Всего, хорошего, капитан.

– И вам, Маарика. Ещё раз спасибо за кофе.

Девушка широко улыбнулась и на выходе из помещения украдкой бросила на капитана взгляд. Сергей уловил его. Ему вдруг стало хорошо от мысли, что теперь у него есть женщина, за которой можно приударить, разумеется, после того, как он станет похож на себя прежнего.

– Гиперактивная, – по-доброму усмехнулась врач.

– Журналисты, они такие.

Через три дня, постепенно увеличивая нагрузки и передвигаясь по медицинскому блоку, Сергей смог выйти из него. Был полдень. По коридорам со свистом гулял холодный сквозняк. Капитану ассистировали Спанидис и Перепечка, готовые в любой момент оказать ему помощь. Ноги тряслись из-за атрофии мышц и слабости.

– Вы хотите дойти до лестницы? – поинтересовался Лев.

– Да. Хочу выглянуть наружу.

– Этого не потребуется, – пообещал помощник.

Примерно к центру судна холод стал невыносимым. На капитана накинули пальто, показавшееся ему намного более тяжёлым, чем обычно. Троица прошла поворот. На грязном полу со следами текущей по нему воды лежало пятно света. Васнецов поднял голову. Сквозь пробитую в потолке дыру, оттуда, где должны были находиться несколько этажей надстройки, светило низкое полярное солнце.

Глава 11

Брайан Панчезе оказался прекрасным провокатором и мастером слова, но прямо противоположным в умении пользоваться своими руками. Охота и рыбалка не ладились. Организованное им селение встретило зиму в плохо подготовленной для этого пещере, потому что для строительства домов не хватило времени. Отапливать её не получалось из-за дыма, который собирался внутри и медленно покидал её через узкий вход. Скудную еду готовили на улице, а спали в пещере, сбившись в одну кучу.

Разумеется, начал подниматься вопрос о возвращении назад. Старые обиды перегорели, а очевидность удобства жизни большим поселением подтверждалась. Панчезе сопротивлялся как мог, приводил аргументы, угрожал, но после того, как главу семейства Крузов насмерть завалило на охоте камнепадом, любые попытки вразумить паству встречали серьёзное противодействие. Подозревая, что его могут убить или покалечить, Брайан был вынужден пойти навстречу. Он решил отпустить людей, при условии, что они оставят ему все припасы. Возвращаться он не думал, прекрасно зная, что теперь до самой смерти на нём будет лежать печать отшельника.

Холодным январским утром Джон Макартур завёл двигатель судна, на котором они прибыли из посёлка. Топлива в баках оставалось совсем немного. Возможно, не больше, чем на поездку до посёлка в один конец. Панчезе оставили лодку-долблёнку и сети, чтобы он хоть как-то обеспечивал себя свежей пищей. Прощаясь с ним, решили, что видят его в последний раз.

– Прощай, Брайан, – Хелен Олбрайт, принявшая предложение Панчезе из-за своего душевного состояния, будто протрезвев, поняла, что поступила глупо, и глядя на своих похудевших детей, была рада отъезду больше всех.

Панчезе, не теряя горделивой осанки, продолжал стращать:

– Вы не смогли показать достойное терпение, и будете наказаны, так же, как и остальные, – произнёс он, напустив драматических ноток в голос.

Джон фыркнул, а Хелен даже рассмеялась.

– Ты сам своё наказание, Брайан. Если бы не твои пророчества, жили бы сейчас сытые и довольные.

– Вот ты как заговорила. Решила променять сытый желудок на память о муже. На любое преступление готовы идти, лишь бы не нуждаться ни в чём.

– Нет никакого преступления в том, чтобы жить во взаимопомощи, Брайан, – Джон не выдал своего негодования голосом.