За горизонтом сна

— …механика Брэда Кертиса…

— …Сингха Чакру…

— …вызывает…

— …вызывает…

И все-таки настал момент, когда эйфория лопнула, расползлась, и в рваной прорехе зазияла тревога. А вдруг?!. Если мама заболела… или что-нибудь случилось… не смогла прийти?.. Отцу наплевать, да он мог и загнуться от джина за последние десять месяцев. Мама совсем одна… если что-то произошло, он, Феликс, не только не сумеет помочь, но даже не узнает об этом. Просто не дождется вызова на связь…

Кроме мамы, на всей Земле некому прийти в диспетчерскую «Земля-1», чтобы поговорить с инженером по коммуникациям Феликсом Ли. Некому! И если ты мужчина, имей мужество признать это.

— …Парень, ты заснул, что ли?! — Брэд Кертис с такой силой пихнул его локтем, что Ли потерял равновесие и больно откинулся на ребристую переборку. И вздрогнул, и подался вперед, отталкивая Брэда, и вспыхнул до корней волос, и почти онемел, потому что…

Самый крайний, а потому раньше прятавшийся за плечом механика небольшой монитор. Олег Ланский передвинул несколько рычажков на пульте, выравнивая изображение и звук.

Две женщины на маленьком экране. Две растерянные улыбки, два вопросительных взгляда.

— Мама… — прошептал он.

И Ланни.

…Она смеялась. Она могла себе позволить посмеяться: один из ее поклонников был чемпионом университета по прыжкам в длину, другой готовил к защите докторскую диссертацию, а третий вообще приходился старшим сыном одному из десяти богатейших магнатов в стране. С чего бы вдруг такая девушка дорожила четвертым, высоким нескладным провинциалом, отличником с факультета инженерии коммуникаций?

Она увернулась, когда до поцелуя оставалось меньше трех дюймов, — и смеялась, запрокинув лицо, и подрагивала белая шея, и летели по ветру только что щекотавшие пальцы пушистые волосы… А на его щеках уже проступали проклятые пятна, с головой выдавая влюбленного идиота, книжного червя, девственника в двадцать два года… Ей было над чем смеяться. Он понимал.

Конечно, он подал резюме на конкурс вакансий не только поэтому. Да что там, совсем, совсем не поэтому! Просто отца — того, кто имел право называться его отцом, — наконец выгнали с работы, и мама уже не могла рассчитывать на алименты. Учиться дальше, молчаливо позволяя матери отказывать себе в самом необходимом… разумеется, об этом не могло быть и речи. А Ланни…

Молодой инженер Ли просто искал место. И не прошел мимо объявления о комплектовании экипажа Первой Дальней экспедиции. Было ясно, что у него, не имевшего не только опыта работы в космосе, но и вообще никакого опыта работы, шансов практически нет. Но, с другой стороны, что он терял?

А потом оказалось, что психологи подбирали состав экспедиции, руководствуясь принципом разнообразия. Разные национальности, возрастные категории, убеждения, даже хобби… Этакое маленькое человечество на борту. Разве что без женщин.

Узнав о последнем, Ланни смеялась. Все уже завидовали, считали героем или же называли сумасшедшим, упрекали, что он бросает мать… А Ланни смеялась. Откидывала со лба медно-каштановые волосы, щурила медовые глаза. Феликс прощался с ней и знал, что она на другой же день забудет о его существовании. У нее были свои, широкие и праздничные интересы. Она любила танцевать и мучить поклонников; она всерьез занималась парусным спортом; она зачитывалась «Хрониками» Исаака Лейсберга и участвовала в ролевых играх… Ей было чем заняться и без скучного вчерашнего студента из провинциального поселка.

Ланни.

Девушка на мониторе.

Она молчала. Говорила мама: о погоде, о последнем собрании женского клуба, о благодарственном письме ей как матери героя, присланном из университета, о проделках кота Сэма, о здоровье отца — она до сих пор любила этого человека!.. А еще о политической ситуации в стране, новом сорте настурции, сеансах тайского массажа, недавнем разговоре с соседкой, повальном увлечении проповедями некоего пастора… И ни слова — о Ланни, о том, как же вышло, что они обе оказались там, в диспетчерской… здесь, на экране.

Как-то Феликс повез Ланни в свой родной поселок, чтобы познакомить с матерью. Девушка долго водила его за нос, отказываясь ехать в самый последний момент, но в конце концов поехала. В длинном, до щиколоток, скромном платье. И старалась вести себя добропорядочно и чинно, но дерзкий хохот так и дрожал в уголках ее ненакрашенных губ. Ночью Феликс практически не сомкнул глаз: мама постелила ей в комнате для гостей, через коридор… и оттуда за всю ночь не донеслось ни звука. Утреннее чаепитие перед отъездом было пыткой, не сравнимой ни с одним экзаменом. А затем, едва зайдя за угол дома, Ланни разразилась-таки смехом и начала очень похоже и довольно язвительно пародировать маму, ее жесты, любимые словечки. Феликс тогда покраснел, развернулся, ушел было куда глаза глядят, потом все-таки проводил Ланни на вокзал и поссорился с ней на целую неделю.

А мама сказала только: «Хорошая девушка…»

И вот она умолкла и посмотрела на Ланни, серьезную — совершенно серьезную! — строгую, прекрасную, с гладко причесанными волосами. И положила ей руку на плечо.

Шевельнулись пухлые губы:

— Феликс…