За горным туманом

Те флаконы, она видела их. Лежащие в кожаном мешочке на столике у кровати прошлой ночью.

Её подбородок чуть выдвинулся, когда она потопала к прикроватному столику. Не здесь.

Куда он положил их? Её глаза пробежались по одежде, которую он сбросил на стул, когда переодевался в послеполуденные часы. Обыскав груду одежды, она нашла, что искала и вытряхнула содержимое маленького кожаного мешочка. Один флакон пустой, но другой ещё полный. Ха! Это и целебные припарки, которыми он пользовался, когда менял повязку на своей руке.

Пустой флакон. Хм! Хорошо, в эту игру могли играть двое, и он будет проклинать тот день, когда оставил этот другой лежать вот просто так. Подождём только, когда он увидит, какой холодной могла быть она!

*****

Когда Ястреб вернулся в поместье ночью, он определённо был уверен, что должно быть он зашёл не в тот дом. Его жена ждала его в закрытой спальне, абсолютно обнажённая, с диким выражением глаз, которое заставило его почти убедиться, что он видел сон, или потерялся, или сошёл с ума.

«Хоук», замурлыкала она, скользя к нему, как кошка.

«Эдриен?», спросил он осторожно.

Его жена была так чертовски прекрасна. И какое-то мгновение его не волновало, почему она так себя вела. Он мучался ожиданием и устал от желания. До такой степени, что схватил её в свои руки, и жадно заскользил своим горячим ртом по её губам.

Потом он увидел флакон, лежащий на полу у кровати, выглядевший так, словно его уронили сразу же после потребления.

Хоук издал разочарованный вздох и позволил себе ещё один горящий желанием взгляд на залитые румянцем щёки своей жены, на великолепные груди, на изгибы, это длилось целую вечность. Ещё один взгляд мельком на расширенные зрачки и её налитой рот, сочный и созревший, и молящий о поцелуях.

«Милая, ты пила это зелье?», устало спросил он.

«Мм», протянула она, пока тянулась жадно к его губам.

Он грубо толкнул её на кровать. Афродизиак. Он полагал, что пройдёт около двенадцати часов, прежде чем он убедится, что она вернулась к своему прежнему строптивому состоянию.

Он мог воспользоваться её нынешним состоянием (поделом ей!) и взять её прямо сейчас, к чёрту честь, мрачно подумал он.

К сожалению, не было таких обстоятельств, при которых можно было послать к чёрту честь. Не было, даже если его пульсирующая плоть заставляла его размышлять над тем, о какой к чёрту чести шла речь, если дело касалось того, чтобы совокупляться со своей собственной женой.

Ох, она точно захочет убить его, когда увидит в следующий раз.

Он закрыл дверь на замок и поставил снаружи четырёх охранников, пообещав убить любого, кто осмелиться зайти в комнату неважно по какой причине в течение следующих двенадцати часов.

Потом легендарный Ястреб сел на ступеньки и стал выжидать.

*****

Когда он в следующий раз пришёл к ней, она была действительно в ярости. «Что было в том флаконе?», бушевала она.

Хоук не смог сдержать улыбку. Он попытался быстро склонить голову, прежде чем она увидит, но ему не удалось.

«О! Ты думаешь, это смешно, не так ли? Ты знал, что оставляешь меня здесь на всю ночь, думающую…о боже мой! Ты не представляешь, как сильно мне был нужен…»

«Не я, милая». Его глаза потемнели. «Не во мне ты нуждалась. Ты выпила немного афродизиака, что делают цыгане. Я не собирался давать его тебе или использовать его сам. Я даже не просил их о нём. А ты подсмотрела…»

«Ты выпил зелье, чтобы быть холодным со мной!», закричала она. «Ты сделал мне больно!»

Хоук уставился на неё. «Причинить тебе боль? Никогда! Я не мог сделать тебе больно, милая».

«Но сделал!» Её глаза были широко распахнутыми и блестели, губы подрагивали.

Он оказался рядом с ней в тот же миг. «Как я сделал тебе больно. Только скажи мне, я всё исправлю».

«Ты был холоден со мной. Ты прикасался ко мне, но это было так, словно ты был незнакомцем».

Сердце Хоука обливалось кровью. Желание набегало на него горячими волнами. Ей нравились его прикосновения.

«Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе?», выдохнул он, прежде чем украсть поцелуй с её надутых губок.

«Не так, как ты это делал вчера!» Между её прекрасных бровей пролегла морщинка испуга, и он стёр её поцелуем. «Кроме того, если ты так хотел уложить меня в постель, почему просто не воспользовался преимуществом того, что я так этого хотела?», она вздохнула, пока он осыпал нежными поцелуями её веки и реснички, трепещущие, как крылья бабочки. Его губы были тёплыми и бесконечно нежными, когда он целовал кончик её носа, потом, не такими нежными, когда он требовательно накрыл её рот своим.

«Когда я буду любить тебя, это будет не потому, что какое-то зелье опьянило тебя, а потому, что ты одурманена мной, так же, как я околдован тобой».

«О», выдохнула она, когда он распустил ей волосы и позволил им рассыпаться свободно по её плечам.

«Зачем ты завязала их?» Он расчёсывал пальцами её тяжёлую копну.

«Это зелье было ужасным. Я не могла вытерпеть даже прикосновения собственных волос к моей коже».