За горным туманом (др. перевод) (ЛП)

Они оба повернулись, чтобы посмотреть на дверь, ведущую в Зеленую комнату. Прошло несколько часов с того момента, как кузнец закрыл дверь. С тех пор изнутри не донеслось ни звука.

— Кто пытался убить ее, Хок? — озадаченно спросил Гримм. — Безумная Джанет была практически затворницей. Если судить по слухам из замка Комина, не более пяти человек когда-либо видели ее. Как могла девушка, находящаяся так далеко от общества, оскорбить кого-то так сильно, что вызвала жажду убийства?

Хок устало потер голову. Его желудок сводило судорогой, и виски не помогало ему. Подчиняясь внезапному импульсу, он переставил бутылку подальше от себя, в направлении Гримма.

— Не позволяй мне больше пить. Мне нужна ясная голова. Сейчас я просто не могу думать. Он касается ее, Гримм. Он может протирать ее тело, глазеть на нее. Я хочу убить его.

— Так сделай это, когда он вылечит ее, — просто сказал Гримм.

— Я не смогу!

— Тогда я сделаю это для тебя, — предложил всегда преданный Гримм.

— Нет. Мы заключили договор.

— Ты заключил с ним договор? — Глаза Гримма распахнулись в изумлении. — Катись все к дьяволу! Ты никогда не нарушишь договор. Почему ты был глуп настолько, чтобы заключить договор с человеком, которого ты терпеть не можешь?

— Он может спасти мою жену.

— Когда это ты успел проникнуться к этой Безумной Джанет такими чувствами, которые, как ты клялся, ты никогда не будешь испытывать к жене?

— Заткнись, Гримм.

— Что это за договор, Хок? — упорно стоял на своем Гримм.

— Он хочет Эдриен.

— Ты отдашь ему Эдриен?

— Гримм, не спрашивай меня больше. Просто разузнай что-нибудь — все, что угодно — об этом человеке по имени Адам Блэк.

— Будь уверен, я это сделаю.

* * *

— Ты безупречна, красотка, — сказал кузнец, в то время как его угольно-черные глаза рыскали по ее обнаженному телу, завернутому во влажные простыни.

— Безупречная и преступная, — сонная Эдриен не придала значения своим словам.

— Определенно преступная.

Он не мог знать. Это невозможно.

— Что ты под этим имел в виду? — Она испытывала трудности, выговаривая слова, и не была уверена, что ей удастся издать хотя бы звук.

— Только то, что должно быть что-то преступное в женщине такой красоты, — лукаво ответил он.

— Во мне нет ничего преступного, — сдержанно запротестовала она.

— О, красотка, думаю, что в тебе достаточно преступного.

— А в тебе есть что-то необычное, Адам, — пробормотала она, и беспокойно задвигалась.

— Нет, — ответил он самодовольно, — определенно, во мне нет ничего обычного. Дай мне твою руку, красотка, и я покажу тебе нечто необычное.

А затем она увидела прохладную воду, пенистый океан, обрамленный молочно-белым песком. Шепот нежного прибоя, мчащегося по пляжу, прохладный песок под босыми ногами. Ни мурашек под кожей, ни мучительной боли, ни лихорадки. Только покой в этой самой любимой гавани в мире. Морской берег в Мауи, где она проводила каникулы со своими подругами. Прекрасные, блаженные дни, которые они провели здесь, со свежевыжатым апельсиновым соком и бесконечным летним перемещение по пляжу, когда голые ноги ступают по краю волны.

А затем появились более странные видения. Запах жасмина и сандалового дерева. Белоснежный песок, усеянный шелковыми тентами цвета фуксии и бабочки, сидящие на каждой ветке каждой рябины. Невероятное место. И она лежала на прохладном песке и ее ласкали целительные лазурные тропические волны.

— Красотка, моя красотка. Пожелай меня. Почувствуй меня, жажди меня, и я удовлетворю твою потребность.

— Хок?

Гнев Адама был почти ощутим в воздухе.

Эдриен заставила себя немного приоткрыть глаза и вздохнула. Если бы ее тело подчинялось ей, она бы немедленно соскочила с кровати. Но оно не слушалось. Оно лежало на кровати, вялая и слабая, в то время как ее характер давно уже приказывал ему вскочить.

— Выйди из моей комнаты! — завопила она. По крайней мере, ее голос не утратил своей энергии.

— Я только проверял — на всякий случай — стал ли твой лоб прохладнее, — шаловливо усмехнулся Адам.

— Ты тупоголовый чурбан! Меня не беспокоит, почему ты здесь, просто выметайся!

Наконец, ее тело стало понемногу ее слушаться, и она смогла обхватить пальцами бокал, стоящий рядом с постелью. Она была слишком слаба, чтобы бросить его, но по крайней мере она смогла сдвинуть его со стола. Бокал упал на пол и разбился. Этот звук немного успокоил ее.

— Ты умирала, и я вылечил тебя, — напомнил Адам.

— Благодарю тебя. А теперь убирайся.

Адам моргнул.

— Это все? Благодарю тебя, а теперь убирайся?

— Не считай что я настолько глупа, чтобы не понять, что ты лапал мою грудь! — свирепо прошептала она. По смущенному выражению его лица она поняла, что он на самом деле думал, что она без сознания. — Так вот, это и моя благодарность — это все, что ты получишь, кузнец! — проворчала она. — Я ненавижу красивых мужчин! Ненавижу!

— Я знаю, — улыбнулся Адам с истинным удовольствием и подчинился ее приказу.