За границами легенд

— Я ему сказала, когда в себя пришли: смотри, не влюбись, а то твоя спокойная жизнь накроется медным тазом.

— А он?

— А Нэл сказал, что никогда ему и не жилось спокойно. Ему что одной головной болью меньше, что больше — то без особой разницы. И я его не напугала. И что, впрочем, не против он иметь такую головную боль, как я.

— А вы? — Син прищурился.

— А я так медленно к нему подошла, да как по башке ему вдарю! Сказала, мол, тогда хочу быть головной твоей болью. И ушла.

Мужчина расхохотался. Я никогда не видела, чтоб он так смеялся. Так долго и как-то, что ли… тепло?..

— Ребятня! — Син выдохнул, отсмеявшись, — Так, а он потом что?

— А он больше не искал меня. Не спешил меня по голове ударить тоже. Потом я помогала Вячеславу… Ну, принцу Черноречья.

— Я наслышан. Так Нэл что?

— Меня один из союзников принца ударил в спину. Нэл нашёл меня, едва живую. И выходил. Почти. Я, правда, потом сбежала…

Эльф долго молчал, глядя куда-то на заколоченное окно.

— Но, кажется, Нэл вас потом простил?

— Вроде простил! — вздыхаю, — Хотя он молчал потом о том, а мне до сих пор совестно.

— Но вроде вы с Нэлом хорошо ладите? Говорите ему, что вздумаете, чувства при нём свои проявляете свободно.

— Более-менее хорошо. Он, бедолага, меня терпит.

— Так, я понял, — Син встал, прошёл ко мне и встал напротив меня.

— Уже насиловать будете? — испуганно сжалась я.

С него станет меня забалтывать, чтоб незаметно подойти. Ну, как знахарь деревенский с молочными зубами. Повяжет нитку и говорит-говорит… Ходит вокруг, да туда-сюда… и говорит-говорит… Ерунду… али сказки какие… Потом, когда заслушаешься его, много всего интересного наговорит. И как-то в очередной раз мимо пройдёт — и за нитку дёрг! И нету зуба, что шатался. И как-то не страшно совсем было зубы дёргать шатающиеся у него. Мы к нему всей деревней ходили. Сказки послушать и зубы дёргать. Ради дёрганья зубов он много рассказывал сказок. И даже меня пускал. А ради того, чтоб снова послушать его, дети и меня за собой пускали, при нём не толкали. И мы ещё хвастались детям из соседних деревень… Так, а что это я вдруг вспомнила про то?!

— По-моему, вам больше всего подходит Нэл, — сказал, вдруг улыбнувшись, Син, — Со мною вы напряжены, а с ним общаетесь легко.

— А какая разница? Это ж вроде не относится к палкам и дыркам? И вообще… вдруг у нас с ним того… и стерпится-слюбится?

— А я вам разве уже не говорил? — усмехнулся мужчина, подходя ещё ближе, но руки скрещивая на груди, своей, — Пока я жив — я ещё не проиграл. Вы ещё ребёнок, Рён, не знаете или не думаете, что многое в этом мире со временем меняется. И любовь, порою, тоже. Она проходит у многих, а у кого-то становится серьёзнее, углубляется.

— Ну, так… А вдруг я полюблю его?

— Вам повторяю: тогда я буду рад за вас. И даже буду вам завидовать, — Син перносицу потёр, свою, — Давайте так, на сегодня… Чтоб временно советники подотстали, а там, дальше, видно будет. Я попрошу в покоях ваших ночью побыть Нэла. Утром увидят его выходящим — вы скажете, что он — ваш выбор. На время от вас точно отстанут. А что касается вас двоих… Вот смотрите сами, как он себя поведёт. Если вам его слова и прикосновенья понравятся — и продолжайте, пока нравятся. А если нет, то у вас, я видел, есть приличный такой подсвечник и тяжёлый.

— Нэл вроде добрый. Думаю, он поймёт… и без подсвечника.

— И я думаю, что он и так поймёт. Тем более, что он сумел для вас вырастить из бутона сорванного большой и зацвётший куст голубой лилии.

Внимательно посмотрела на него. Син серьёзно смотрел на меня и молчал. Заговорил потом:

— Дайте Нэлу шанс, Рён. К тому же, по нашим правилам, женщина сама имеет право выбрать, с кем по жизни идти или… жизнь скрасить ненамного. Он ли, не он. Вас будущий муж как вашу мать в деревне вашей не осудит.

— Вот вроде вы делаете это для меня… для моего счастья… если оно возможно… и так…

— А почему нет? — он тихо спросил, — Почему вы думаете, что я не мог бы сделать чего-то для вашего личного счастья?

— Так… трон вы можете потерять. А если б взяли меня сейчас — и я бы сына родила — и стал бы вашим трон.

Эльф вдруг сказал грустно:

— Малышка Рён… Ну, взял бы я вас сейчас… Но взять тело, заставить кого-то — не равно тому, чтоб сердце его забрать, — и мужчина вдруг усмехнулся, — А я люблю по крупному играть. Здесь ставка — ваше сердце или ничего.

— В большой схватке можно проиграть.

— Проигрывать неприятно, но чем чаще проигрывал, тем слаще станут с трудом добытые победы.

— Вот… рассуждаете сейчас… Как будто я — дитя, а вы — старик. Вам… сколько лет?