За гранью

— Она говорит, что не может сказать этого. Те, кто угрожает ей, убьют ее семью.

— Ты подвергалась какой-либо форме насилия во время нахождения в Норвегии?

Она ничего не ответила на это, просто сидела, опустив голову, и слезы, которые она даже не пыталась утереть, капали с кончика ее носа на стол.

— Я правильно понимаю, что ты подтверждаешь, но боишься сказать?

Переводчица перевела, и девушка зарыдала навзрыд.

— Если ты будешь сотрудничать с нами, мы сможем поймать этих подонков. Понимаю, что это сложно, но нам нужны свидетели, люди, которые смогли бы встать и показать на них пальцем, рассказать, чем они занимаются! — Казалось, что Рюстен в порыве нежности готов погладить девушку по голове. Она не обращала на него внимания, говорила, икая и, уткнувшись в ладони, все сильнее и сильнее сжимая пальцы.

— Она спрашивает, какие гарантии вы можете ей предоставить, если она заговорит. Получат ли она и ее сын вид на жительство в Норвегии. Помогут ли ей найти жилье. Дадут ли новые документы, новые имена.

Рюстен покачал головой:

— К сожалению, здесь и сейчас мы не можем дать никаких гарантий. Мы должны сначала согласовать это с властями.

Этот ответ, казалось, успокоил девушку. Она еще немного посидела в прежнем положении, затем выпрямилась, достала бумажную салфетку и высморкалась. Она впервые посмотрела на Рюстена, обращаясь к нему.

— Она спрашивает, означает ли это, что пока она будет находиться в тюрьме.

Рюстен только кивнул в ответ:

— До получения иных распоряжений.

— Она спрашивает, может ли она в таком случае выйти и купить себе некоторые необходимые предметы личной гигиены.

Рюстен, похоже, засомневался.

— Я думаю… — ответил он медленно, — что мы могли бы…

— Пусть пойдет с женщиной-полицейским, — вмешался Валманн. — Она же просто задержана, еще не осуждена. В конце концов, девушка находится здесь уже двое суток, и у нее нет при себе даже сменного белья.

— Хорошо, — ответил Рюстен.

26

Когда зазвонил телефон и дежурная Ирене спросила, сможет ли он принять посетителя с заявлением о пропавшем без вести человеке, Валманн с удовольствием воспользовался возможностью отвлечься от парализующего ощущения бессилия, которое преследовало его после допроса Алки Зарихиной. Вошедшему светловолосому мужчине было около пятидесяти лет, он был среднего роста, стройный, почти худой. Морщины и прожилки на лице говорили о том, что он много времени проводит на свежем воздухе, однако у него был землистый цвет лица и мешки под глазами. На нем была рабочая одежда. Скорее всего, мастеровой. Незнакомец с любопытством огляделся, словно давно мечтал побывать в полицейской конторе. В то же время его руки дрожали, а говорил он нервно и сбивчиво. Симптомы были знакомыми. Большинство людей двойственно относились к полиции: с одной стороны, с уважением, как к блюстителям порядка, а с другой — боязливо, как к органам власти.

Мужчина представился как Арне Ватне, плотник. Он заявил об исчезновении двадцатилетней дочери Анне. Ватне казался немного раздраженным, но в то же время сам старался преуменьшить свое беспокойство, как будто стеснялся демонстрировать перед официальным лицом свои переживания.

— Я не знаю, стоит ли из-за этого беспокоить полицию…

Он пытался сбивчиво объяснить свое решение заявить об исчезновении дочери.

— Но я не понимаю… Она пропала из дома в ночь на субботу, оставила все свои вещи, косметику… А этот тип, с которым она уехала, я его не знаю, только поздоровался с ним, но он, короче, он иностранец. Дорогая машина и все такое… Они ссорились. Да, они разбудили меня своими криками… Хлопнули дверью… А сейчас прошло уже почти четыре дня.

Валманна даже немного веселила очевидная робость Арне, но в то же время из сбивчивых объяснений он понял, что основная проблема в том, что юная Анне сбежала с иностранцем, у которого, помимо всего прочего, цвет кожи был несколько темнее, чем у норвежцев. Это, по мнению Валманна, не могло служить причиной, чтобы появляться в его конторе, поэтому он четко и ясно дал понять, что полиция обычно не объявляет в розыск взрослых людей после всего лишь четырех-пяти дней отсутствия. Кроме того, разве тот, с кем она уехала, не был ее возлюбленным? В таком случае беспокоиться стоит еще меньше…

— Ну да… — согласился мужчина. — Но быть отцом-одиночкой взрослой дочери не так просто… — начал оправдываться он. — Постоянно слышишь о всяком дерьме, наркотиках, изнасилованиях… постоянно! — Он с надеждой взглянул на Валманна, как будто ожидая, что тот сам имел кучу проблем в духе отцов и детей.

— А ты пытался связаться с ней по телефону?

— Да, кстати, о телефоне, — ответил Ватне возбужденно. — Она оставила его дома. Этого никогда раньше не случалось.

— Так. А раньше она когда-нибудь пропадала?

— Нет, мне об этом не известно. Но она живет в Осло и…

— И поэтому ты с ней видишься не часто?

— Да, не так часто. Знаешь, как это бывает…

Валманн не знал и оставил эту фразу без комментариев.