За гранью

Грейс лениво наблюдала за тем, как двое юных интернов везут каталку через выкрашенный в спокойные зеленые тона больничный холл. Одно из колесиков разболталось, отчего каталка громыхала по полу, будто старая телега по булыжной мостовой. Ни один из молодых людей не обращал на это ни малейшего внимания. Предупредительно раскрылись двери лифта, и мгновение спустя оба интерна, каталка и пациент - жертва пожара в многоквартирном жилом доме - скрылись из виду. Грейс наклонилась к стене и прижалась щекой к прохладному кафелю. За ее спиной раскрылись и захлопнулись, словно парализованные птичьи крылья, двери Первой травматологии. Она зажмурила глаза, чтобы еще чуть-чуть продлить блаженное ощущение покоя, но уже секунду спустя заставила себя вновь открыть их. Содрав с себя стерильный бумажный комбинезон, Грейс смяла его в комок и отправила в специальный контейнер, содержимое которого ежедневно сжигалось в очистительном пламени печей больничного крематория. Глубоко вздохнув, она направилась в приемный покой, чтобы заняться вновь поступившими пациентами. До конца ее смены оставалось еще немало времени.

Путь ее пролегал через лабиринт пахнущих антисептиком коридоров, мимо разноцветных дверей смотровых кабинетов и темных ниш с резервным медицинским оборудованием. Металлические корпуса передвижной аппаратуры казались в полумраке затаившимися в засаде злобными инопланетянами, приготовившимися высосать жизненные флюиды из любого, попавшегося в их цепкие объятия. Вдоль стен тянулись вереницы пустых каталок и инвалидных кресел, мимо которых шлялись по делу и без дела больные. Большую часть составляли выздоравливающие, которые могли передвигаться самостоятельно или в инвалидной коляске. Кто-то из них покинул свою палату, одурев от скуки, кто-то из любопытства, а кто-то спустился с верхних этажей в надежде отыскать укромный уголок, где можно выкурить запрещенную сигарету. Некоторые из пациентов, в порядке добровольной помощи, катили тележки с кислородными баллонами или позвякивающими в такт движению аппаратами для внутривенных вливаний.

Сделав небольшой крюк, Грейс заскочила в комнату отдыха для женского персонала. Склонившись над выщербленным умывальником, она сполоснула холодной водой лицо и шею, чтобы хоть отчасти смыть накопившуюся усталость и въевшийся в кожу запах чужой крови. Затем пригладила мокрыми пальцами коротко подстриженные пепельного цвета волосы. Резким движением оправила белоснежный халат, надетый поверх блузки и слаксов, и окинула критическим взором свое отражение в зеркале - не столько для того, чтобы оценить собственную привлекательность, сколько для того, чтобы определить, соответствует ли облик ее профессиональным обязанностям. Внешность никогда особенно не заботила Грейс Беккетт, и она очень удивилась бы, узнав, что многие считают ее самой настоящей красавицей. В свои тридцать лет это была высокая худощавая женщина, несколько скованная в движениях, но обладающая тем не менее врожденной элегантностью и грацией. Тембр ее голоса вызывал ассоциацию с привкусом дымка, конфет из масла и жженного сахара и хорошо выдержанного коньяка. Она никогда не пользовалась косметикой и считала черты своего лица чересчур угловатыми, хотя другие называли их в восхищении высеченными из мрамора или даже царственными. Она и понятия не имела о том, что взгляд ее зеленых с золотистым оттенком глаз способен завораживать.

- Ладно, сойдет, - пробормотала Грейс, отворачиваясь от своего отражения.

Вот только цвет ее кожи был излишне бледным - но тут уж от нее ничего не зависело. Слишком много времени проводила она в залитых светом люминесцентных ламп операционных и слишком мало - под горячим колорадским солнышком. Каждое лето она обещала себе почаще выбираться на природу, зная в глубине души, что не сдержит обещания. Да и к чему тратить время на подобные глупости, если все ее жизненные интересы сосредоточены здесь, в этом здании?

ДЕВУШКА-ПОДРОСТОК ИЗУЧАЕТ МЕДИЦИНУ, - гласил газетный заголовок, - В ПАМЯТЬ О РОДИТЕЛЯХ, КОТОРЫХ ОНА НИКОГДА НЕ ЗНАЛА.