За гранью

Хотя местность выглядела негостеприимной, к самим голтцам это ни в коем случае не относилось. Путешественники три ночи кряду останавливались в тавернах — ночевать в горах было немыслимо: к утру точно превратишься в кусок льда, если только раньше не снесет ветром со склона, — и каждый раз их принимали с необыкновенным радушием. Горцы оказались людьми добродушными, хлебосольными, склонными к доброй выпивке и незамысловатому юмору. Пища на постоялых дворах  изысканностью не отличалась, зато в ней не было недостатка, так же как в крепком эле, подаваемом в огромных деревянных кружках. Трэвис, наученный горьким опытом, первую пробу произвел с опаской, но не прошло и минуты, как он присоединился к Бельтану, осушающему кружку за кружкой с невозмутимым спокойствием завсегдатая мюнхенских пивных. В отличие от жителей равнин, чье пиво больше походило на жидкую овсяную кашу, голтцы варили великолепный эль: темный, густой, как патока, приятный на вкус и ударяющий в голову не хуже вина, в чем Трэвис убедился на следующее утро после первой ночи, проведенной на территории Голта.

— Я на всю жизнь запомнил тот день, когда впервые попробовал голтского эля, — поделился Бельтан, пришедший его будить. — Пьется отлично, но когда проспишься, такое ощущение, что у тебя в башке роются полчища темных эльфов, прокладывающих новую шахту. Как, похоже?

— М-м-м-м-м… — слабо простонал Трэвис, язык которого чудовищно распух и отказывался подчиняться воле хозяина.

— Говорила я тебе, что здешний эль вышибет у него последние мозги? — ехидно усмехнулась Мелия.

— И была права, — вздохнул Фолкен, протягивая ей золотую монету. — Пора бы уж мне, старому дураку, научиться, что с тобой держать пари бесполезно.

К счастью, тяжкое похмелье не окончательно лишило Трэвиса разума, а лишь временно его затуманило. Уже к вечеру он отошел настолько, что на очередном постоялом дворе, где они остановились на ночлег, позволил себе повторно приложиться к коварному напитку. Пил он, правда, маленькими глоточками и выпил всего одну кружку.

На пересечение Голта они потратили еще двое суток. Затем местность начала понижаться, и тракт Королевы снова вывел их на равнину, где пролегала северная граница Кейлавана. Здесь тоже было прохладно — сказывалось раннее наступление зимы, — но внизу даже мороз переносился не в пример легче, чем в сухой атмосфере открытого всем ветрам высокогорья. А еще через несколько дней они проехали по древнему мосту таррасской постройки над быстрой речкой, которую Фолкен называл Димдуорн, а Бельтан — Темноструйной, и Трэвис впервые увидел издали могучие башни Кейлавера.

Минула ровно неделя с того дня, когда четверо всадников покинули руины Белой башни. Завтра должен открыться Совет Королей. Они успели вовремя и даже с запасом в один день.

— Я слыхал, король Бореас дал приют у себя в замке толкователям рун, — заговорил Фолкен.

Трэвис прекратил рыться в мешках и навострил уши.

— Было такое дело, — кивнул Бельтан. — Одного из них, по-моему, зовут Джемис.

Сидящая в кресле Мелия чуть приподняла бровь. Бард встретился с ней взглядом и едва заметно наклонил голову. Складывалось впечатление, что эти двое каким-то непостижимым образом способны вести диалог и понимать друг дружку без слов.

— Неплохая мысль, — сказал Фолкен. — Постараюсь сегодня вечером разыскать этого Джемиса и попросить заняться обучением Трэвиса. Боюсь, мне уже нечего ему больше дать.

— Замечательно! — сверкнула очами Мелия.

Трэвис благоразумно смолчал. Да и что толку спорить? Он невольно глянул на свои ладони, вспоминая о том, какая невероятная сила проистекла из них в ту памятную ночь в сердце Белой башни. Он не видел серебристого изображения руны на правой ладони, но каждой клеточкой ощущал его присутствие где-то под кожей.

А мне наплевать, чего хочет Мелия! И знай, Джек, я никогда больше не стану пользоваться этой силой. Я готов учиться — но лишь для того, чтобы узнать, как держать ее под контролем. Я не желаю никому больше причинять вреда!

— Как ты считаешь, Бореас позволит тебе держать речь перед Советом? — неожиданно спросила Мелия, обращаясь к барду.

— А куда ж ему деваться? Вдобавок, хоть я и не числю Бореаса среди моих лучших друзей, именно ему принадлежит идея созыва Совета Королей. Очевидно, он понимает, что происходящие в Фаленгарте события затрагивают коренные интересы Кейлавана и других доминионов — иначе вряд ли рискнул бы навязывать свою волю соседям таким способом.

— Поступки королей могут иметь самые различные причины, — возразила Мелия и посмотрела на рыцаря. — Скажи, Бельтан, как ты оцениваешь своего дядю?

Трэвис вздрогнул. Он еще не успел свыкнуться с мыслью о королевском происхождении Бельтана. Да что же это такое? Все вокруг него либо волшебники, либо принцы, один он ничего собой не представляет!

Бельтан в задумчивости поскреб золотистые завитки волос на подбородке.

— Бореас хороший человек, — начал он, — но вместе с тем еще и ревностный приверженец культа Ватриса. Я слышал, что он уже достиг уровня внутреннего круга мистерий. В этом причина или в чем-то другом, но войны он не боится.