За гранью

Слова Соррина, похоже, пришлись по душе подавляющему большинству его соседей по столу Совета. Эминда, оставшись в одиночестве, немного поколебалась, потом вернулась на место и неохотно кивнула в знак согласия. Повинуясь поданному Бореасом знаку, лорд Олрейн приблизился. В руке он держал кожаный мешочек, который с почтительным поклоном передал королю. Тот развязал стягивающие горловину тесемки и высыпал содержимое на стол. В мешочке оказалось семь белых и семь черных камешков. Каждому из монархов досталось по два камешка разного цвета.

— Итак, — заговорил Бореас, — на голосование ставится вопрос об объединении наших сил и подготовке к войне. Белый камень означает согласие, черный — несогласие. Приступаем к голосованию.

Участники Совета разобрали камешки, под столом проделали с ними какие-то манипуляции, затем вынули из-под стола уже зажатыми в кулаки. Грейс затаила дыхание. Она пока еще плохо знала Фолкена, но рассказ барда задел ее за живое — хотя чем именно, она затруднилась бы ответить. Многого из его слов она попросту не поняла — в частности, кто такой Бледный Властелин и откуда он взялся, — но ей самой доводилось сталкиваться как с монстрами с куском железа вместо сердца, так и с фейдримами. Поэтому она нисколько не сомневалась в реальности угрозы и могла только сожалеть о том, что сидящие за столом властители так близоруки и не желают принимать ее всерьез. Что же касается результатов голосования, то их Грейс могла предсказать заранее — не зря же она столько времени потратила на выяснение позиций всех собравшихся сегодня на Совет правителей доминионов.

Короли и королевы по очереди разжимали пальцы. Цвет демонстрируемых ими камешков лишь подтвердил первоначальные догадки Грейс. За «войну» отдали голоса Бореас, Кайлар и престарелый бонвиван Персард Перридонский. Против проголосовали Эминда, Лизандир и Соррин. Последней была Иволейна, но она почему-то медлила. Прекрасная королева Толории так и осталась для Грейс полнейшей загадкой, поэтому она с нетерпением ожидала, к какой же партии та решит примкнуть. Но вот наконец разжала кулачок и Иволейна. Дружный ропот изумления пронесся по трибунам. Ладонь толорийской владычицы оказалась пуста.

— Я воздерживаюсь, — спокойно произнесла она.

Глаза Бореаса вспыхнули гневом, но не успел он открыть рот, как Эминда вскочила с места.

— Паритет! — воскликнула она, довольно потирая руки. — А закон гласит, что при равенстве голосов решение считается непринятым.

Фолкен сумрачным взглядом обвел членов Совета, дольше всех задержавшись на сияющей торжеством королеве Эридана. Лицо его посерело и осунулось. Видно было, что выступление далось ему нелегко. Грейс вдруг стало так его жаль, что она чуть не сорвалась с места, но вовремя опомнилась. Да и кто бы стал ее слушать, если даже такой замечательный оратор не смог их ни в чем убедить? А бард наклонился над столом и завернул обратно в тряпицу разбитую руну.

— У Зеи больше нет будущего, и это вы перечеркнули его, — глухо произнес он, повернулся и зашагал к выходу.

71

Наутро к Грейс заявился с визитом Дарж — чтобы научить ее правильно пользоваться подаренным Эйрин кинжалом.

— На вашу жизнь уже покушались однажды, миледи, — объяснил ей эмбарец, — и никто не может дать гарантии, что попытка не повторится. Конечно, я буду вас охранять, но я же не могу находиться рядом с вами все время.

— Ну почему же? — натянуто улыбнулась Грейс. — Боюсь только, в таком варианте ваше общество уже не будет доставлять мне прежнего удовольствия.

Пропустив ее слова мимо ушей, рыцарь попросил Грейс показать кинжал. Она протянула ему миниатюрный клинок, с которого тщательно смыла все следы запекшейся крови фейдрима. Пробивающиеся сквозь окошко солнечные лучи отразились от сверкающего благородной сталью оружия. Кинжальчик был совсем маленьким, но удивительно красивым. Его слегка изогнутое и закругленное с одной стороны лезвие радовало глаз безупречными линиями и вызывало чувство эстетического наслаждения. В руке он создавал ощущение не мертвой железки, а одушевленного существа. Грейс это нисколько не удивляло: за время службы в госпитале она научилась понимать и принимать как непреложный тот факт, что инструменты, особенно режущие, зачастую ведут себя как живые существа. Взять хотя бы такую элементарную вещь, как скальпель. Казалось бы, штамповка — абсолютно идентичные экземпляры. Но один почему-то так и норовит выскользнуть из пальцев, а другой словно сам направляет делающую разрез руку, как будто в нем на генетическом уровне заложено знание человеческой анатомии.

— Неплохая вещица, — заметил Дарж, внимательно разглядывая кинжал. — Старинной работы и хорошего мастера. Сталь не хуже эмбарской, хотя изготовлен клинок, несомненно, в Кейлаване. Предположительно конец третьего века после Основания, а это означает, что вашему кинжалу около двухсот лет, миледи. Рукоятку, правда, меняли — по меньшей мере однажды.

Откуда вы все это узнали, Дарж? — удивилась Грейс.

Рыцарь пожал плечами: