За гранью

— Я бы еще разок послушал! — сверкнув очами, воскликнул Кел.

Бард метнул на него острый взгляд.

— Так кто же все это сделал? — повторил он.

— Ты, Фолкен! — шумно вздохнув, признал король.  Бард скрестил руки на груди и кивнул.

Кел задумчиво поскреб бороду, затем оживился и щелкнул пальцами.

— Придумал! — воскликнул он. — Сейчас спросим, что делать, у моего советника.

— Советника? — нахмурился Фолкен.

— Где моя колдунья? — раскатился под сводами грозный королевский рык. — Пусть сейчас же приведут мою колдунью!

— Да здесь я, здесь, чего шумишь? — проворчала Грисла, семеня паучьими ножками по настилу.

— Так ты еще и советчицей успела заделаться, старая ведьма? — удивленно приподнял бровь бард. — Вот уж не ожидал от тебя такой резвости.

— От ведьминых забот королю меньше хлопот, — нравоучительно заметила старуха.

— Как нам следует поступить с ними, колдунья? — прервал диалог нетерпеливый монарх.

Вместо ответа Грисла запустила руку в служившие ей одеждой лохмотья и извлекла пригоршню тонких пожелтевших палочек. Лишь когда она раскинула их на ступеньках возвышения, Трэвис с ужасом обнаружил, что это вовсе не палочки, а косточки. Ведьма присела на корточки и несколько минут изучала выброшенное сочетание, время от времени что-то бурча себе под нос.

— Да говори же скорей, что ты там высмотрела?! — прикрикнул на нее король, стукнув по столу кулаком величиной с дыню.

Грисла выпрямилась и устремила на двух друзей пристальный взгляд своего единственного ока. Сердце Трэвиса затрепетало.

— Волшебные кости никогда не лгут, — проскрипела старуха. — А говорят они о том, что темные дела привели сюда эту парочку.

— Ну, об этом я бы и без твоей ворожбы догадался, колдунья! — фыркнул король.

— Не торопись, я еще не закончила, — остановила его ведьма. — Да, дела и помыслы их темны, но для нас не опасны и никакого отношения к нам не имеют. — Внезапно она нахмурилась и вновь принялась рассматривать кости. — Да, не опасны, — повторила Грисла и добавила: — А одним боком все ж и до нас касаются.

— Туман напускать у тебя отменно получается, — язвительно заметил Фолкен.

— Я кости сама не раскладываю, — парировала колдунья. — Мое дело прочесть, что они говорят, когда лягут. — Она отвернулась, сгребла косточки и упрятала обратно в лохмотья.

Кел долго и мучительно обдумывал выданную Грислой информацию. Он то дергал себя за бороду, то яростно чесал голову, приводя в еще больший беспорядок свою растрепанную шевелюру.

— Королевское решение принято, — объявил он наконец, сумрачно глядя на замерших в ожидании Фолкена и Трэвиса. — Я отказываю тебе в гостеприимстве под крышей моего замка, о Фолкен, именуемый также Черная Рука и Суровый Бард.

Трэвис встревоженно посмотрел на спутника. Тот хотел было что-то возразить, но Кел предупреждающе поднял руку, и протест так и остался невысказанным.

— Однако, — продолжал король, — я не стану возражать, если ты заработаешь право на место за моим столом.

Озабоченность на лице Фолкена мгновенно уступила место широкой улыбке. Трэвис перевел дух.

— Буду бесконечно счастлив заработать право на стол и кров в замке вашего величества, — поклонился бард. — Моя лютня всегда к вашим услугам. Готов даже разок-другой исполнить «Балладу о Борадисе» — если гости пожелают, разумеется.

— Никогда не умел долго на тебя злиться, Фолкен, клянусь Джором! — со смехом вскричал Кел, обхватил барда за плечи и стиснул в медвежьих объятиях. Зал восторженно взревел.

— Если ты меня сейчас раздавишь, я не смогу играть на лютне, — сдавленным голосом взмолился Фолкен.

Король разжал руки. Изрядно помятый бард пошатнулся и мог упасть, но успел вовремя схватиться за руку Трэвиса. Кел вернулся на свое место во главе стола и подал знак слугам, которые тотчас притащили два табурета для Фолкена и его спутника. Единственное кресло в зале занимал сам король, а все остальные сидели на длинных скамьях вдоль столов или тяжелых деревянных табуретах. Служанка сунула Трэвису огромную глиняную кружку с шапкой пены. Во рту пересохло, поэтому он отхлебнул сразу большой глоток и чуть не поперхнулся. Кельсиорское пиво по крепости заметно уступало «Будвайзеру», а по вкусу мало чем отличалось от жидкой овсянки. Кроме того, оно было непроцеженным и содержало немалую толику противно скрипящего на зубах песка.

— Ты чего там пузыри пускаешь, Трэвис? — обратился к нему бард. — Достань-ка лучше из котомки лютню и подай мне.

Трэвис наконец прокашлялся и недоуменно взглянул на компаньона.

— Так ведь котомка у тебя под ногами. Ты что, сам достать не можешь?

— Могу, — согласился Фолкен. — Но подмастерью странствующего барда положено прислуживать хозяину. Впрочем, если тебе не по душе роль подмастерья, можешь попробовать отработать свой стол и кров в замке короля Кела каким-нибудь другим способом. Ничуть не сомневаюсь, что эта пьяная солдатня придет в дикий восторг, заполучив живую мишень для тренировки в метании ножей.

Трэвис поспешно развязал котомку, вынул лютню и с подобострастным видом вручил инструмент Фолкену.