За гранью – грань

Круговорот событий и времён;
круговорот безвременья и боли…
Как быть? Как быть? —
с ума сойти уж, что ли,
чтобы не помнить близких мне имён?
Как быть? Как всё забыть?

Я не хочу попасть в круговорот;

я не хочу заплакать от бессилья!
Но тихий берег сладостно-далёк.
А жизнь – за поворотом поворот,
и чтобы прямо – надобно усилье.
И тихой пристани не брезжит огонёк.

Тихий дождь за окном в эту ночь

Росинками – по маковкам церквей;
дробинками – по лицам площадей;
смешинками – в глубокий сон;
пушинками – в тугую влажность крон;
слезинками – в погашенный огонь;
дождинками – в раскрытую ладонь.

Навеянное Верхарном

Туман съедает снег. И постепенно
в дому, в сыром дому теплеют стены.
И звёзды по углам заиндевелые
растаяли вконец – в потёках стены.

Огонь совсем погас. Но и без него теплеет,

как будто угольки снаружи
                        на ветру холодном тлеют.
Тепло стучится в дверь, и ветер южный
всё шепчет, что пришёл конец зиме,
                              седой и вьюжной.

А солнечный пожар всё разгорается там,

                          высоко над облаками;
взметнулся ниже гор – вот-вот снега
                                           достанет.
И вновь пора придёт на землю падать росам.
Вновь птицы станут петь и травы буйно
                       цвесть в благоуханьи ночи.

И только в том дому,

                  где расцветал в мороз и стужу
                                        иней звёздный,
никто не выглянет на свет навстречу солнцу.

Голубые стихи

За окошком снег синий-синий.
Это посеревшее небо
отдало свою синеву.
Солнце подслеповатое
облепили снежинки мохнатые,
летящие на луну.
– Скоро лето, – твержу, – скоро лето.
Зелёное лето спряталось в синем снегу.

Сосулька

Она из света;
она из камня —
вся искрящаяся и голубая.

Слёзы,

невзначай обронённые,
снегом не запорошённые,
схваченные морозом.

Ничейные слёзы.

Южная ночь

Сквозь сутолоку смотрят на меня
забытые, немыслимые очи…
Благоухание померкнувшего дня
течёт по жилам душно-томной ночи.

Весь в царственном убранстве кипарис

указывает путнику дорогу,
и мириады звёзд – лучами вниз —
в глухой ночи мерцают искрой Божьей.

Городок

За странствия усталому награда —
паршивый городишко над рекой
да оплетённый сладким виноградом
тенистый двор. И нега. И покой.

О, дай же сытому спокойствию отдаться

и умереть в довольстве и тепле,
пристанище уставшему скитаться
по круглой, ускользающей земле!

«Я боль уйму. Ладонями стальными…»