За гранью любви

А ещё этот император. То ли судьба оказалась столь коварна, то ли Адельфус попросту израсходовал всю свою жалкую удачу, но ему «посчастливилось» попасть в число тех бойцов, на которых ставил кон сам правитель – Просветлённый Аврелий. Он снарядил Арона в тяжёлую броню высшего качества, которая включала в себя закрытый шлем с широМарки полями и высоМарк красным гребнем, наручи из бронзовых пластин и стёганой ткани на правой руке, высокие бронзовые поножи и набедренники из мягкой, но надёжной ткани. Голый торс же остался незащищённым, как в основном и бывало у гладиаторов, ведь у противника должна быть косвенная возможность нанести второму урон и одержать тем самым победу. На щите красовался величественный образ гордого волка, символизирующий непосредственное звание, коим наградил мужчину Марк.*

А ещё Арон не мог избавиться от чувства вечного напряжения, как только Марк появлялся в поле его зрения, – а это происходило довольно часто, учитывая то, что Чон, как личный раб, был сослан в тренировочный лагерь, который является прямой пристройкой к императорскому дворцу. Тренируясь с товарищами, пока пот ручьём стекал по мускулистому смуглому телу, а волосы слипались от влаги, Чон не раз ловил на себе отрешённый взгляд Аврелия. Он стоял на своей излюбленной веранде с до ужаса холодной и – Арон никогда не признает, что ещё и привлекательной – ухмылкой, расслабленно лакая сладостное вино, и неотрывно наблюдал за тяжело дышащим рабом. И черноволосый смотрел в ответ: без страха и переживаний, дерзко и долго, до тех пор, пока один из них не прервёт зрительный контакт.

За такое уже было положено валяться бездыханным телом на дне смердящей ямы трупов, но Марк, кажется, не только не собирается наказывать простолюдина за такую вольность, он будто забавляется. Играет с Ароном, как маленький ребенок – с деревянным мечом. И не понятно, кто в итоге из этой безмолвной схватки выходит победителем, а кто – проигравшим.

Ясно лишь то, что Марк грациозным взмахом руки салютует мужчине бокалом, когда Чон смотрит особенно долго, грозно и злобно, и то, что сам Арон ощущает странное давящее чувство в груди, как только перед глазами является выточенная фигура Аврелия, и непроизвольно засматривается на тонкие лодыжки в золотых лентах, да пшеничные волосы, что напоминают игривые лучи солнца пряного ясного утра.