За гранью лжи

— Лана, пожалуйста, дай мне шанс. Ещё один шанс, я докажу, что я другой. Это все моя агрессия — это отчаяние. Моя вся жизнь — это отчаяние, из которого я не могу выбраться. Ты нужна мне, я не могу тебя отпустить, не так. Я ошибся в тебе, я так сильно ошибся, Лана, — тихо сказал Даниель и сел на кресло, сжимая голову руками.

— Ты ошибся во мне, да? Да как ты смеешь стоять здесь и говорить мне такие слова? — я едва не задохнулась от негодования. Я не хотела давать ему сказать ни слова в свою защиту. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я продолжила: — Да кто ты, вообще, такой, чтобы судить любую из женщин? Ты что, святой? Меня от тебя тошнит. Вот ты стоишь тут и говоришь мне, как ошибался! Зато я не ошиблась в тебе. Ты самовлюблённый эгоист, ты робот. У тебя нет ни сердца, ни чувств. Ты живёшь в своём роскошном мире один. И ты будешь один, потому что ни одна женщина тебя не полюбит, потому что ты не дашь ей это сделать. Ты убьёшь всю любовь своим садизмом, глупой ревностью и заморочками. Ты ужасен, красивая оболочка и гнилое нутро! И тебя не отмыть, потому что эта грязь, которая сейчас на мне, это ты! Я ненавижу тебя Даниель, ненавижу всей душой. Ты предупреждал меня, издевался, смеялся надо мной, унижал меня. За что? За то, что я всего лишь девушка, которая отказала тебе. И я дура, потому что думала, что люблю тебя. Но сейчас я поняла, что это не любовь, такой как ты не достоин ни грамма этого чувства. Ты достоин только унижения!

Я задыхалась от ярости. Даниель поднял голову, и его лицо исказилось от боли. Но меня ослепила обида и злость.

— Я больше не хочу тебя видеть, слышишь? Не смей больше ко мне приближаться! — Я бросила на него последний взгляд. — Я хочу, чтобы ты исчез с моих глаз и из моей жизни, подонок!

Его лицо не выражало никаких эмоций. На минуту, мне показалось, что Даниель хочет что-то сказать, но он промолчал. Долго смотрел на меня, а потом опустил голову, развернулся и вышел из кабинета.

Я, переводя дыхание, смотрела на хлопнувшую дверь. Я дрожала. Тени словно сгущались вокруг меня, пока все создание не окутала темнота и не затянула в пучину саморазрушения.

Глава 36

Я закрыла глаза и села в кресло, только сейчас осознав, как сильно я вонзала ногти в ладони от гнева. В кабинет тут же ворвался Алекс и подбежал ко мне.

— Алана, — он обнял меня, и я дала волю новому потоку слёз меня унести.

Сейчас из меня выливался весь пережитый страх за отца. Из-за меня он пострадал, только я виновата в этом. А то, что сделал Даниель — это самое ничтожное наказание. Завтра и в будущем я почувствую всю кару за свою ложь, она будет съедать меня изнутри, рвать на части и бросать в огонь сердце.

— Ну, ну, девочка, всё. Ты поедешь к нам, и он больше шагу к тебе не сделает, — пытался успокоить меня брат.

Он взял моё лицо в руки, пока я всхлипывала, и я встретилась с обеспокоенными серыми глазами.

— Всё будет хорошо, я с тобой, — он поцеловал меня в лоб и снова обнял.

Я цеплялась за него, боясь отпустить, его заверения не могли помочь моим чувствам, но могли согреть тело, которое знобило.

— Мисс Феир, мне жаль, что всё так получилось, — я расслышала сквозь пелену голос Брайана Харвей и отстранилась от Алекса.

— Вот, — мужчина предложил мне сухие салфетки, и я взяла их, вытирая слёзы.

— Мистер Харвей, есть ли возможность разорвать контракт? — спросила я его.

— Если только мистер Хард будет согласен, но как мы слышали, он не готов. Поэтому, к сожалению, нет. В противном случае вам придётся судиться, — сообщил адвокат, сняв очки, и потёр переносицу. — Не понимаю, какой демон в него вселился. Я работаю с мистером Хардом уже довольно долго, но такой ужас я вижу первый раз.

— Я могу уехать? — проигнорировав его размышления, спросила я.

— Конечно, можете. Даже больше скажу, вам это необходимо. В контракте нет пункта, что вы должны жить только в Хьюстоне, — кивнул адвокат.

— Пошли, Алекс, — я взяла брата за руку и дошла до двери, когда меня остановил Брайан:

— Мисс Феир, но вам придётся вернуться.

— Передайте ему, встретимся в суде, — холодно ответила я и вышла из кабинета.

Мы в молчании сели в машину к Алексу, и я устало откинулась на сидение.

— Надо что-то приложить к твоей шее, или мазь какую-то купить, — Алекс придвинулся и рассматривал мои синяки.

— Дома у меня… — я осеклась. — В доме, где я жила осталась мазь. Мне надо поехать туда и собрать вещи, и я перееду к вам. Позвони отцу, спроси, что у него и как.

Брат кивнул и быстро набрал номер.

— Ну? — спросил он отца.

— Так…так…уроды, — зло фыркнул он. — И что сейчас?

Отец что-то ему говорил, отчего лицо Алекса кривилось от гнева всё больше и больше.

— Я понял. Алана? Со мной… да…хорошо…не знаю, — отвечал Алекс.

И мне вновь стало стыдно, за весь ужас, который пережил папа по моей вине.

Синяки заживут, и не останется ничего, кроме оголённых нервных окончаний. И каждое движение, будет приносить боль, каждый вздох и прикосновение к моей коже станут главной опасностью…

— Детка, — меня потряс за плечо брат, и я очнулась от транса, в котором находилась.

— Да, — сфокусировав на нём взгляд, ответила я.