За гранью реальности

– И ты меня называешь жестоким? Мой мир разваливается на части, я должен найти любой способ, чтобы спасти его.

– Точнее, спасти себя самого. Неужели этот мир в самом деле так тебя волнует? После стольких лет самоуничтожения и постоянного гнева твоё сердце полно отчаяния. Зачем мне помогать тебе избавиться от того, что ты самолично взращивал годами? И это твоё дьявольское отродье, которое ты называешь сыном. Сумасшедший дом.

– Мне расплачиваться за собственные ошибки, мне и выбирать способ. Я не пожалею ничего, никого.

– Я знаю, Георгий, поэтому наши пути пересеклись. Твоя внутренняя жестокость проявила себя во всей красе. Ты мерзавец, благородный, утонченный, но достойный того, чтобы гореть в Аду.

– Надеюсь, это не намёк, что это моё скорое будущее?

– Это ты определишь сам. Силы твоего влияния слабеют. Если хочешь получить все и не потерять сына, стоит поторопиться.

– Мой сын никогда не перечил мне. Ничто не сможет заставить его думать иначе. Я в этом уверен.

– Просто ты забыл, с чем можно необдуманно столкнуться. Это мощная сила, твоему сыну придётся очень тяжело.

– Не тяжелее, чем всем нам.

Владислав долго молчал, не в силах больше выражать собственные эмоции. Казалось, прошло не менее двух часов, прежде чем Валерия по-настоящему забеспокоилась. Невинная шутка вышла из-под контроля.

– В чем проблема, Владислав? Не поверю, что моя проверка настолько тебя зацепила.

– Меня не цепляют глупые детские шалости, – грубо отозвался он, не удостаивая девушку взглядом.

Что это? Такое решение отомстить? Ей не нравилось, что сейчас её посчитали пустым местом.

– Тогда почему ты стал таким отстраненным?

Мужчина промолчал. Валерия с трудом сдерживала рвущееся наружу негодование. Как он смеет сейчас её игнорировать? Разве не он предложил исполнить её желание? Все эти вопросы, заданные в порыве злости, так и остались без ответа.

– Влад, ты хочешь, чтобы я извинилась? Хорошо, прости, это было опрометчивый поступок.

– Извинения приняты, – тут же отозвался он, но внутреннее напряжение продолжало давить. – Но я не уверен, что смогу тебе помочь с твоим желанием.

– Почему?

– Я ведь просил не лезть ко мне в душу. Это было обязательным условием для хорошего сотрудничества. Но ты поступила по-свински, решила, что твое любопытство может быть оправданным, – Владислав заметно распалился от внезапно накрывшего его раздражения. Его до умопомрачения тянуло вырвать собственную боль из груди и опрокинуть её на голову той, что сейчас ужалено смотрела на него. – На дух не переношу тех, кто решает действовать за спиной. Не ожидал от тебя такого, ведь ты всегда смело гнула свою линию. Я уважал в тебе честность, откровенную прямоту и забавное смущение. Но ты ничем не отличаешься от остальных. Такая же алчная, жадная, но не до богатства и материальных благ. Жадная до правды, которая никогда не будет тебе принадлежать. Ты не сможешь принять её, не сможешь владеть и использовать тогда, когда захочется.

Каждое слово мужчины попадали в цель. Валерия слушала, внимала всё и ощущала, как нутро разрывает от боли. Как можно поменяться в одно мгновение? Девушка так привыкла видеть его интригующее амплуа, скрывающее истинное положение происходящего в его душе.

Слишком тяжело принимать правду от этого человека.

– Почему? – голос задрожал от подступающих к горлу слез. – Почему ты так меня ненавидишь?

– О, нет. Я вовсе не тебя ненавижу, а то моральное падение, что может уничтожить не только мою душу, но и твою. Тот мир, который ты так любишь и ценишь, это бомба замедленного действия. Там полно пороков, зла, ненависти, то, что я презираю и стараюсь уничтожать. И больше всего меня раздражает то, что такой светлый человечек, как ты, хочет вернуться обратно. Ты же понимаешь, что не сможешь сохранить все свои качества в первоначальном виде? Эта людская дрянь убьёт тебя даже раньше, чем ты успеешь понять, что воняешь гнилью. И сегодня ты доказала мне, что очаг уже появился. Скорее каверна тебя проглотит, чем ты сможешь выйти отсюда с чистыми намерениями.

Девушка натолкнулась на арктический холод его голубых глаз и неоправданно страстные слова. Образ казался смешанным, неправдоподобным, совершенно не вязался с окружением и растворялся в пучине непонимания.

Или исчезал за пеленой горьких слез?