За гранью возможного. Военная разведка России на Дальнем Востоке. 1918-1945 гг.

Бактериологические отряды в Маньчжурии японцы создавали в условиях строгой секретности. Мероприятия по охране объектов этих лабораторий можно сравнить лишь с мерами секретности, которые предпринимались американскими службами безопасности, охранявшими объекты, где создавались компоненты американской атомной бомбы, о разрушительной силе которой в мире в те годы еще никто не знал. О силе бактериологического оружия в генеральных штабах основных держав мира в 1937–1938 годах имелось достаточное представление. Еще в Первую мировую войну бактериологическое оружие пыталась применить Германия. Стремясь добиться максимального воздействия на противника, немцы заражали лошадей возбудителями сапа и направляли их на территорию врага.

В 1925 году применение бактериологического (биологического) оружия было запрещено Женевским протоколом. Под этим протоколом, который назвался «О запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств», 17 июня 1925 года поставили подписи представители 37 государств.

Женевский 1925 года протокол был не первым документом, запрещавшим использование удушливых и ядовитых газов и бактериологического оружия. Впервые международный запрет на использование подробных средств был введен Гаагской декларацией в 1899 году. В Версальском мирном договоре 1919 года, который подвел итоги Первой мировой войны, также в статье 171 говорилось о запрете употребления таких смертоносных средств.

США, Англия, Франция, Италия и Япония, подписавшие 6 февраля 1922 года соглашение «для защиты на море во время войны жизни граждан нейтральных и невоюющих стран и для предупреждения использования во время войны вредоносных: газов и химических средств», приняли на себя обязательство не использовать подобные вредоносные средства. Так что японские власти, санкционировавшие создание бактериологических центров в Маньчжурии, грубо нарушили международные соглашения и протоколы, что и было одной из главных причин чрезвычайной секретности, окружавшей усилия по созданию бактериологических лабораторий. Чума и холера японского производства готовились к новой войне втайне от мирового сообщества, запретившего использование бактериологического оружия.

Строгие требования Женевского протокола о том, что участники его «…соглашаются распространить это запрещение на бактериологические средства ведения войны и договариваются считать себя связанными по отношению друг к другу условиями этой декларации…», в Токио были забыты[108].

Запрещение применения биологического оружия было вызвано тем, что оно было признано мировой медицинской наукой особо опасным для человечества, так как основывалось на использовании болезнетворных свойств боевых биологических средств. Малая инфицирующая доза, возможность скрытного применения на больших территориях, трудности индикации и избирательность действий этого оружия сделали его особо опасным для человечества и природы. Одни бактерии заразных болезней поражают человека, другие — животных, третьи — растительный мир. В целом может погибнуть все. Поэтому биологическое оружие еще в начале XX века было признано одним из самых жестоких средств ведения войны, которое наносило бы огромный ущерб мирному населению и природе. Ликвидация последствий применения бактериологических средств ведения войны также потребовала бы значительных усилий и длительного времени. Японское руководство знало обо всем этом и тем не менее приняло решение о создании специальных бактериологических лабораторий в Маньчжурии.

Харбинская бактериологическая лаборатория, о существовании которой узнала советская военная разведка, входила в состав Квантунской армии, подчинялась ее командующему и в целях секретности и маскировки называлась «Управление по водоснабжению и профилактике частей Квантунской армии». Этим отрядом руководил японский военный бактериолог Сиро Исии. До прибытия в Маньчжурию он был сотрудником японской Военно-медицинской академии, занимался разработкой бактериологического оружия.

«Управление по водоснабжению…» было размещено в специально построенном и строго охраняемом военном городке в районе станции Пинфань, в 20 километрах от Харбина. Строили этот городок японцы и специально отобранные китайцы. Посторонних лиц и близко не допускали в район строительства. В целях обеспечения секретности вокруг городка была создана большая запретная зона.