За гранью возможного. Военная разведка России на Дальнем Востоке. 1918-1945 гг.

«… У меня такое впечатление, — делал вывод Зорге, — что лучший период моей работы здесь на месте уже прошел совсем или, по крайней мере, на долгое время…» И далее: «…Фрицу в его работе пока везет. Связь и его легализация очень хороши. Однако и здесь я могу повторить мою старую просьбу еще раз: посылайте новых людей, по меньшей мере в качестве помощников, которые позже смогут стать нашей заменой. Это же не дело, что практически всю работу ведем я и Фриц… Не забывайте, что я уже шесть лет здесь живу и девять лет на Дальнем Востоке с очень непродолжительным пребыванием дома. Тяжелый несчастный случай год тому назад я преодолел. Тем не менее девять лет вне дома дают себя чувствовать все больше и больше. Пожалуйста, передайте Кате привет от меня. Я очень сожалею, что так долго обнадеживаю ее своим приездом. Однако ответственность за это, дорогой Директор, несете Вы сами…»

Завершая свое письмо Директору, Зорге писал: «…Мы есть и остаемся Ваши старые, верные и послушные сотрудники. Тысячу приветов всем Вам, там дома. Рамзай. 4 июня 1939 года».

Проскуров, привыкший к активным боевым действиям в воздухе, где профессионализм — это умение управлять боевым самолетом, чувствовать работу его двигателя и крыльев, видеть противника и уметь предугадывать его маневр, дополненные личной смелостью и отвагой летчика, прочитав письмо неизвестного ему резидента военной разведки в Токио, долго сидел один в своем рабочем кабинете и пытался понять, что такое профессионализм в разведке. Молодой и быстрый ум Проскурова оценивал ситуации, которые случались во время боевых действий в Испании. Но ни одна из них не была похожа на то, чем занимался этот неизвестный ему военный разведчик, который действовал уже девять лет в Китае и в Японии. Поскуров понял, что «Рамзай» девять лет практически без перерывов и отдыха вел свой тайный и опасный бой. Один на один с противником, без товарищей, которые могли бы прикрыть его в трудную минуту, как в воздушном бою.

Проскуров своим красивым каллиграфическим почерком, обдумывая каждое слово, написал резолюцию на первом листе письма «Рамзая». После этого генерал вызвал к себе заместителя начальника 2-го отдела Разведуправления Алексея Кисленко[109] и передал ему письмо разведчика.

— Надо подумать, как помочь «Рамзаю», — сказал Проскуров. — Подготовьте предложения. Вы его знаете и хорошо разбираетесь в его проблемах. Доложите ваши соображения завтра в одиннадцать часов…

Кисленко хорошо понимал, что вызвало тревогу начальника разведки. Трудности в деятельности Зорге выросли. Нужны были меры, которые упрочили бы положение разведчика. Но отзывать его в Москву было бессмысленно. Заменить «Рамзая» было некем. Репрессии лишили Разведуправление многих талантливых разведчиков. Особенно пострадало Дальневосточное направление. Кисленко не понимал, почему это произошло, но он опасался, что вскоре после прибытия Зорге в Москву, он тоже может быть арестован НКВД только лишь за то, что работал с Берзиным и Урицким, знал начальников отдела, также арестованных органами безопасности как врагов народа и японских или германских шпионов.

Возвратившись в свой рабочий кабинет, Кисленко изучил указания Проскурова по письму Зорге. Начальник военной разведки предлагал:

«1. Продумать основательно, нужно ли отзывать «Рамзая».