За и против кинематографа. Теория, критика, сценарии

Съёмки подвижной кинокамерой вокзала Сен-Лазар, затем вдоль рю дю Гавр с плотным дорожным движением.

Эскадрон Республиканской гвардии, вид издалека.

Субтитр: Перед всеми направлениями возможного, столь быстро приближавшими нас к этому моменту, нашему единственному другу, нашему заклятому врагу.

Всё это, надо признать, совсем не ясно. Это довольно типичный монолог пьяницы, со всеми непонятными намёками и утомительной подачей. С его тщетными фразами, не рассчитанными на ответ, и велеречивыми объяснениями. И с его молчанием.

Кадеты Вест-Пойнта маршируют в одинаковых устаревших униформах.

Скудость средств призвана выражать без прикрас возмутительную скудость темы.

Военно-морская эскадра на учениях.

В целом события, происходящие в индивидуальной реальности, в том виде, в каком она организована, те, что касаются нас напрямую и требуют нашего пристального внимания, на деле не заслуживают ничего большего, чем нашего участия в качестве далёких, скучающих и равнодушных зрителей. Напротив, ситуация, которую мы рассматриваем сквозь призму художественного наложения, часто привлекает к себе как заслуживающая того, чтобы стать её участником, действующим лицом. Вот парадокс, который нужно перевернуть, поставить с головы на ноги. Именно это необходимо реализовать на деле. Что же касается фрагментированного, отфильтрованного, идиотского спектакля прошлого, полного шума и ярости, то суть не в том, чтобы передать его сейчас – «вернуть его», как принято говорить в наше время – в рамки другого, более упорядоченного спектакля, другой игры в понимание и участие, со своими правилами. Отнюдь. Любое последовательное художественное выражение уже выражает последовательность прошлого, пассивность.

Траектория пинбольного шарика.

Субтитр: Кто пожелал бы иметь другом человека, говорящего таким языком? Кто выбрал бы его из числа других, чтобы вверить ему свои дела? Кто прибегнул бы к нему в минуту своей скорби?

И наконец, какую пользу в жизни мог бы принести такой человек?⁹

Разгон бунта в американской тюрьме.

Шарик падает в лунку.

Субтитр: Нарушать повсюду устройство существующего ложного диалога.

Длинный ряд припаркованных автомобилей. Субтитр: Уже дальше Индии и Китая.

Парочка обнимается на улице.

Девушки и парни за столиком кафе. Пара «потерянных детей» из Сен-Жермен-де-Пре™.

Тюремный охранник на вышке.

Субтитр: Бедный бунт, без языка, но не без причины. Программа возникнет.

Субтитр: Партизаны власти забвения.

Надо уничтожить память в искусстве. Разрушить стереотипы в его передаче. Деморализовать его любителей. Какова задача! Как в затуманенном алкоголем зрении, память и язык кино разрушаются вместе. В крайнем случае неудачная субъективность превращается в некий вид объективности: в документ об условиях не-общения.

ЧЁРНЫЙ ЭКРАН

Субтитр: Сейчас речь идёт не столько о формах, сколько о следах форм, об отпечатках, воспоминаниях.

Субтитр: Перед собой мы видим мир, разрушаемый без жалости.

ЭКРАН ОСТАЁТСЯ ЧЁРНЫМ, БЕЗ СУБТИТРОВ, БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ.

Например, я не говорю о ней. Ложный образ. Ложные отношения. Реальный персонаж отстранён от той, что её изображает, возможно, тем временем, что прошло между событием и воспоминанием о нём, тем расстоянием, что будет увеличиваться всегда, что увеличивается прямо сейчас. Как законсервированное высказывание остаётся самим собой в любом случае, будучи отделённым от тех, кто его слышит, абстрактным и без власти над самим собой.

Та же девушка, которую мы уже часто видели.

Панорамный вид следующих вырезанных из контекста фраз:

«Реализация также отмечена признаками юности»,