За каждую пядь земли...

Блестяще решив поставленную перед соединением задачу, полковник Широбоков доложил командиру корпуса обстановку и продолжал движение к указанному дивизии рубежу. К сожалению, в тот час он не знал еще истинного положения дел на фронте всей 5-й армии, а потому не представлял в полной мере, как опасен путь вверенного ему соединения к цели.

В это самое время командование 19-го мехкорпуса сделало остановку в лесу восточнее Грушевицы, чтобы разобраться в складывавшейся обстановке. Правда, мы имели на руках лишь данные собственной разведки, которые, увы, оказались весьма достоверными. Они не сулили ничего хорошего ни Широбокову, ни Цибину, ни корпусу в целом.

Правый наш фланг по-прежнему оставался открытым, причем разрыв между войсками 5-й армии, отражавшими яростные атаки гитлеровских дивизий в районе Луцка, и механизированными корпусами оказался настолько велик, что в образовавшуюся брешь противник мог ввести не только дивизию или корпус, но и целую армию. Это обстоятельство вызвало у нас большую тревогу.

Связь с 9-м мехкорпусом генерала К. К. Рокоссовского оборвалась еще утром. Уже давно не было ее и со штабом армии. Поэтому нам пришлось решать поставленную задачу совершенно изолированно от других войск, если не считать 228-й стрелковой дивизии, которая крепко [91] держалась с нами и надежно прикрывала левый (восточный) фланг корпуса.

По данным корпусной разведки, вдоль шоссе Луцк — Новоград-Волынский наступало не менее двух танковых и одного мотострелкового полков 3-го моторизованного корпуса немцев, которым противостояли слабые заслоны отдельных арьергардных частей 5-й армии. Не имея в тот момент связи с командармом, мы не знали, что именно 28 июня он приказал командиру 1-й артиллерийской противотанковой бригады РГК генерал-майору артиллерии К. С. Москаленко вывести свое соединение форсированным маршем из-под местечка Рожище (севернее Луцка) в район Цумань, Клевань, а затем совместно с 9-м и 22-м механизированными корпусами воспрепятствовать продвижению по шоссе группы частей из 3-го моторизованного корпуса противника и не допустить захвата ими города Ровно. Однако вывод бригады РГК ничем не мог помочь нашему корпусу, так как его было намечено осуществить лишь в ночь на 29 июня.

Таким образом, мы остались без соседей. Над 40-й танковой дивизией, да и над всеми частями 19-го мехкорпуса, нависла грозная опасность. А этого не мог знать полковник Широбоков, мысли и усилия которого были сосредоточены на том, чтобы как можно дальше оторваться от преследовавшего его противника.

Оценив обстановку, генерал Фекленко принял решение выехать в 40-ю дивизию. Взяв указку, Николай Владимирович подошел к карте.

— Вот эта дорога Ясениничи — Грушевица — Ровно для нас с вами, товарищи, превращается с данной минуты в самый главный подзащитный объект. Оседлает ее противник — несдобровать нашей сороковой в неравном бою в полном окружении. А главное — мы ничем не сможем тогда помочь Широбокову. Наша задача — не допустить этого...

Еще несколько часов назад комкор отдал распоряжение полковнику Цибину выдвинуть 85-й танковый полк Алабушева к Ясениничам и перекрыть дорогу, обеспечив тем самым безопасность движения танковых и мотострелкового полков 40-й дивизии. Однако полковник Девятов до сих пор не имел данных о местонахождении этого 85-го танкового полка. Известно было лишь то, что он с трудом оторвался от преследовавших его немецких частей и находился на марше. [92]

Услышав это, генерал Фекленко пришел в неистовство. Я хорошо знал характер Николая Владимировича, считал его человеком уравновешенным, спокойным, да таким он и был на самом деле. Но в тот момент комкора можно было понять. Нет связи с армией, с соседями, но со своими-то дивизиями должна быть связь! Иное немыслимо. Он всегда требовал от штаба четкого управления, и, безусловно, был прав...

Перед отъездом генерала к Широбокову мы побеседовали несколько минут наедине. Фекленко успокоился, даже повеселел, сел в броневик и попросил меня лично проследить за движением 85-го танкового полка.

Нельзя было терять ни минуты.

Отдав необходимые распоряжения Николаю Васильевичу Емельянову, я позвал шофера:

— Запрягай, Иван, нашего скакуна, отправляемся в путь.

У стоявшего рядом Девятова спросил, как проехать к Ясениничам.

— Ты что, к немцам в лапы хочешь попасть? — удивленно уставился он на меня. — На ночь глядя ехать туда очень опасно. Да еще на эмке. Опомнись, Иван Семенович!

— Шофер у меня настоящий орел, проскочит где угодно! — попробовал отшутиться я.

— Что орел — знаю. А все равно я тебя не пущу! — сердито сказал начальник штаба.

— Надо, дорогой Кузьма Демьянович. И комкор просил проконтролировать. От полка Алабушева, сам знаешь, во многом зависит сейчас судьба корпуса.

— Как хочешь, — уже мягче произнес Девятов, — а на эмке не поедешь. Вон два броневика, бери любой и отправляйся с охраной.

Пришлось уступить. Броневик БА-10 вскоре был подготовлен, и мы с офицером из штаба, тремя автоматчиками и инструктором отдела пропаганды корпуса С. Н. Новожиловым отправились на розыски.