За каждую пядь земли...

Я невольно взглянул на майора Алабушева. Мне показалось, что все танкисты похожи на него. И в этом, видимо, была какая-то закономерность: ведь не секрет, что подчиненные часто стараются подражать своему командиру, иногда даже копировать его. А у Алабушева было чему поучиться, было что перенять. Отлично знающий военное дело командир, он еще до войны в короткое время прочно сцементировал коллектив полка, и часть по праву заняла первое место в корпусе по всем показателям боевой и политической подготовки. А когда начались бои, питомцы Алабушева не уронили славы передовиков. На их счету числились десятки подбитых и сожженных танков и бронетранспортеров, а также более двухсот уничтоженных солдат и офицеров противника.

Нам с Погосовым приятно было еще раз убедиться в высоких боевых и моральных качествах танкистов Алабушева. Общение с таким воинским коллективом не только доставляло удовольствие, но и внушало неколебимую уверенность, что любое дело ему по плечу.

А впереди уже слышался грохот приближавшихся вражеских танков, треск пулеметных и автоматных очередей. Горело какое-то село. На его окраине чадило несколько танков — немецких или наших, трудно было определить.

Уточняя задачу, мы разъяснили танкистам, что они должны задержать врага, не допустить его танки к переправе, пока все до единого арьергардные подразделения не переправятся на восточный берег реки.

Пожелав удачи, мы с Погосовым собрались на НП Алабушева, но капитан Старков вдруг сердито замахал рукой Евсюкову, который хотел было выгонять машину из укрытия. В общем гуле только комбат уловил завывающий рокот моторов «рамы». Пришлось подождать, пока она не скроется из виду.

— Двигайтесь вдоль опушки. Дорога там хотя и не наезженная, но хорошая. Два километра проскочите быстро, — сказал комбат на прощание, и мы уехали. [117]

В лучах утреннего солнца густой лес у синей ленты реки выглядел особенно красиво. По краям опушек, сбегавших к самому берегу, тихо шумели на легком ветру березы и дубы, величественно поглядывали на них могучие сосны и ели. Воздух благоухал ароматами полевого разнотравья. Природа располагала к покою, раздумьям. Но нам было не до этого — с минуты на минуту должен был начаться бой за переправу...

Наблюдательный пункт командира полка имел хороший обзор. Танки и мотопехота противника видны как на ладони. А вот своих войск, танков в засаде, артиллеристов, уже изготовившихся к стрельбе, не разглядишь. Гул приближавшегося боя между тем нарастал с каждой минутой. Экипажи наших танков заняли свои места. Они уже отчетливо слышали работу двигателей вражеских танков и скрежет их гусениц.

— Усилить наблюдение. Приготовиться к бою. Огонь открывать по моей команде! — дал команду всем трем экипажам капитан Старков.

Из-за рощи, где дорога делала крутой поворот, показались семь немецких автомашин. С НП мы отлично видели их. Очевидно, то был небольшой десант, предназначенный для блокировки и захвата переправы. Танк капитана Старкова молчал. Мы затаили дыхание. Автомобили, казалось, вот-вот проскочат то место, где стоит наш КВ...

Сначала я заметил только яркую вспышку разорвавшегося снаряда на головной машине. В стороны полетели щепки от кузова, каски, тела гитлеровцев. И лишь после этого донесся приглушенный удар. За первой вспыхнула последняя, потом средняя автомашины. Из остальных посыпались солдаты. Два автомобиля на полном ходу пошли на разворот. Длинная пулеметная очередь по моторной части — и вспыхнули сначала передний, за ним задний. Уцелевшие солдаты разбегались по полю, бросая оружие. Их настигали пулеметные очереди. Мы знали — это работа младшего политрука Петренко. Он — мастер стрельбы из танкового пулемета.

Прошло несколько минут, и все затихло. Майор Алабушев сказал, обращаясь ко мне и Погосову:

— Сейчас танк Старкова должен переместиться на основную позицию рядом с двумя Т-26.

Но танка не было видно. И тут мы поняли, в чем дело. По той же дороге из-за пригорка появились три фашистские боевые машины. Не отрываясь от окуляров биноклей, [118] мы напряженно ждали, что будет дальше. Ведь одни против трех!

И Старков схитрил. Он приказал одному из экипажей Т-26 открыть огонь по головной машине. Тотчас ударила пушка. Снаряд, чиркнув по броне, высек яркую искру и ушел в рикошет. Гитлеровцы сразу рассредоточились, непроизвольно подставив борта своих машин под удар КВ. Но комбату не изменила выдержка: ничем не обнаруживая себя, он приказал открыть огонь второму Т-26. Немецкие танкисты сосредоточили все внимание на этих двух машинах. Рванувшись вперед, они на полной скорости открыли стрельбу. В этот момент мы в увидели на броне головного немецкого танка всплеск огненных молний. Он словно споткнулся о преграду, дернулся и замер.