За каждую пядь земли...

— Немецкие самолеты бомбят Житомир! — взволнованно продолжает Головко, — А еще одна группа бомбардировщиков ушла в сторону Киева. Сам видел кресты на крыльях!

Молчу, потрясенный услышанным, не зная, что сказать. Молчит и Головко.

— Что вы предпринимаете? — выдавил наконец из себя.

— Пока ничего. Вот оделся, доложил вам и поеду в [16] штаб. Там решим с комдивом. Он, наверное, тоже уже на ногах.

— Хорошо. Я тоже бегу в штаб. А вы собирайте своих людей и будьте в полной готовности. Звоните с Широбоковым командиру корпуса. Пока...

Война! Мы не хотели ее, но... ждали. Столько передумали о ней, проклятой, а грозное значение этого слова дошло до сознания во всей его полноте только сейчас! И уже перечеркнуто то, чем жил накануне: «Может, еще обойдется? Может, продержимся хотя бы годик?»

Не продержались. Теперь уже все!

Я сидел у телефона в каком-то оцепенении. Перед глазами проносились картины недалекого прошлого: выезды в части; беседы с людьми; полки, дивизии — одни на марше, другие на тактическом поле, третьи в лесах. Здесь — батальоны атакуют опорные пункты «противника», там танкисты у своих боевых машин в парке, а вот сгрудились у тридцатьчетверки, изучают, восхищаются...

И все это — уже в прошлом. Вчерашний день. Теперь предстоит другое.

Бегу к двери. Вот голова! Надо позвонить генералу Фекленко, потом — полковому комиссару Емельянову. Они могут еще ничего и не знать!

В трубке голос телефониста — настороженный, внимательный. Этот уже в курсе событий.

— Товарищ Второй? Товарищ Первый говорит с «Тюльпаном». Будете ждать?

— Нет. Соедините с Емельяновым.

Николай Васильевич действительно ничего не знал. Прошу его срочно идти в отдел, собрать людей, позаботиться о документах.

Только подошел к двери — навстречу жена. На лице испуг и недоумение. Видимо, что-то слышала.

— Чего молчишь? Что случилось?

— Немецкие самолеты бомбят Житомир. Аким Васильевич доложил. Но об этом пока никому! Хорошо, Женя?

— Конечно... А что нам-то делать?

— Пока ничего. На всякий случай собери, что надо. Из дому не отлучайся. Через час-два все выяснится, и я позвоню.

После этого разговора я только один раз видел Женю, перед тем как ей и другим женам пришлось эвакуироваться в глубь страны... [17]

В штабе корпуса собрались уже несколько человек, в основном начальники родов войск, получившие аналогичные сообщения по своей линии. Тут же приехал комкор.

«Фашистская авиация громит приграничные города», — докладывали из всех дивизий. Над Бердичевом вражеские самолеты пока не появлялись. Суммировав донесения с мест, полковник Девятов вручил комкору итоговую сводку, и тот доложил обстановку начальнику штаба округа генералу М. А. Пуркаеву.

— Через несколько минут получите важные указания, — предупредил Пуркаев. — Из штаба не отлучаться.

Минут двадцать мы сидели молча, ожидая звонка. Потом генерал Фекленко не выдержал и приказал полковнику Девятову:

— Отдавайте, Кузьма Демьянович, распоряжение: всем штабам немедленно подняться по тревоге — и в леса, к войскам. Обстановку докладывать оперативному дежурному штаба корпуса через каждый час.

Прошло еще минут тридцать. Звонка все не было. Связались с оперативным дежурным по штабу округа. Связь дали мгновенно, но новостей никаких, узнали лишь, что немцы бомбили Киев.

Ждать дальше стало невыносимо. Надо было и нам что-то предпринимать. Я подошел к комкору:

— Николай Владимирович, не исключено, что и Бердичев начнут бомбить с минуты на минуту. Чего же мы сидим? Давайте оставим здесь оперативного — скажем, майора Казакова, — а все управление корпуса и мы с вами — на наш полевой командный пункт. Езды туда полчаса, связь с округом имеется...

— Об этом как раз я и думаю, Иван Семенович. Но прежде согласно мобилизационному плану надо дать команду об эвакуации семей. Мы ведь в приграничной зоне. А делать это сейчас нельзя. Надо прежде проинформировать руководителей городских и партийных органов. Поэтому твое предложение, в общем, правильное. Всем туда, а нам с тобой и оперативной группе оставаться пока здесь. До звонка Пуркаева.

Зазвонил телефон. Оперативный дежурный доложил: воздушная тревога. К городу приближается большая группа бомбардировщиков...

В саду, примыкавшем к зданию штаба корпуса, у нас давно были оборудованы щели-убежища. Комкор приказал всем перейти туда. В помещении остались четверо: он, [18] я, Девятов и Казаков. Но бомбежки не было: фашистские самолеты прошли мимо, в сторону Киева. Раздалась команда «Отбой!», и работники штаба корпуса начали собираться в путь. Каждый давно знал, что брать и в какую очередь, поэтому сборы шли спокойно, без сутолоки.

Командир 43-й танковой дивизии полковник И. Г. Цибин доложил, что штаб дивизии выступил в район расположения частей. Через несколько минут об этом же доложили и командиры 213-й моторизованной и 40-й танковой. Еще через час был получен доклад, что все штабы на местах, ждут дальнейших указаний. А указаний — ясных, четких и конкретных — мы пока дать не могли.

Наконец генерал Фекленко поднял трубку и приказал связать его с генералом Пуркаевым.