За каждую пядь земли...

Искусно маневрируя между вражескими танками, уверенно вел командирскую машину механик-водитель сержант Е. Крюков. Послушная в его руках тридцатьчетверка перерезала путь нескольким немецким машинам, пытавшимся прорваться к лесной опушке, чтобы незаметно подобраться к позициям противотанковых орудий. Башенный стрелок К. Столяр снаряд за снарядом посылал в казенник, кричал: «Готов!», и Ефимов, прицелившись, нажимал на спуск. И еще одну машину вывел из строя бесстрашный экипаж.

Но танк Ефимова вдруг остановился. Могучее тело машины содрогнулось от мощного удара в борт. Осколком снаряда, а может быть, куском вырванной брони был смертельно ранен и тут же скончался младший лейтенант Ефимов. Башенный стрелок Столяр дал команду Крюкову отвести машину в укрытие: у танка оказалась развороченной и пушка. Дотянув до леса, Крюков остановился. Там члены экипажа и похоронили своего командира…

Не легче пришлось и лейтенанту Горшкову, который действовал на левом фланге полка. Но на помощь к нему уже мчались несколько боевых машин из подоспевшего авангарда 40-й танковой дивизии. Здесь против шести танков Горшкова немцы бросили восемнадцать. Ценою потери пяти Т-IV им удалось вывести из строя все машины Горшкова. Танкисты 40-й танковой дивизии разгромили эту группу, но лейтенант, потерявший в схватке 15 человек убитыми и много раненых, был вынужден отвести своих бойцов (включая приданных мотострелков и артиллеристов) на рубеж стрелковых окопов, чтобы действовать там вместе с мотострелками в качестве пехотинцев.

Танковый поединок сторон западнее Ясениничей вскоре закончился в нашу пользу. Получив достойный отпор и потеряв большую часть боевых машин и бронетранспортеров, вражеская танкомотопехотная группа вынуждена была вернуться в исходное положение.

Угроза окружения, нависшая над 40-й танковой дивизией, была ликвидирована. Ее части ускоренным маршем прошли опасный рубеж в направлении Олыка, Клевань, где к исходу дня и заняли оборону. Полковник Широбоков сменил полк Алабушева подразделениями арьергарда, которые закрепились восточнее села Ясениничи, чтобы обеспечивать левый фланг и тылы корпуса, пока его соединения отойдут с боями к линии южнее Олыка, Ровно. По указанию прибывшего в Ясениничи генерала Фекленко майор Алабушев собрал личный состав части и приданных подразделений в лесу восточнее села, у окраин которого они недавно стояли насмерть и выстояли. Командир корпуса горячо поблагодарил танкистов, пехотинцев, артиллеристов, саперов и бойцов других подразделений с победой, одержанной над сильным врагом, и сказал, что Родина никогда не забудет их подвига. Тут же после окончания собрания он приказал командиру полка представить отличившихся к наградам, а погибших похоронить с воинскими почестями.

Увидев, как по дороге к опушке леса несколько тяжелых КВ тянут на буксире поврежденные машины, генерал попросил позвать старшего командира. Подбежал лейтенант С. Горшков, доложил по всей форме.

— Что за танки, товарищ лейтенант?

— Это танки вверенной мне роты, товарищ комкор. Их можно отремонтировать, что мы и сделаем своими силами.

— Чье решение?

Лейтенант смущенно потупился:

— Я приказал. Танкист без танка — что моряк без корабля. Вот…

— Молодец, Горшков. И воевал хорошо, и после боя действуешь правильно. Мне докладывали, как вы прикрывали левый фланг. Сколько подбили немецких танков?

— К сожалению, только пять. Но их-то навалилось на нас около двадцати!

— Вы и ваши подчиненные настоящие герои… Товарищ Алабушев, — обернулся комкор к командиру полка, — представить всех отличившихся бойцов и командиров группы к ордену Красной Звезды. Лейтенанта Горшкова — к ордену Красного Знамени.

— Есть, товарищ комкор. Они достойны награды. Я уже докладывал полковому комиссару.

— Вот и отлично.

От заместителя командира дивизии по технической части полковника В. И. Орлова комкор потребовал эвакуировать с поля боя все танки, какие можно увезти на буксире.

— Танки надо беречь, товарищи, — сказал генерал Фекленко, прощаясь с командирами и политработниками. — Их пока невозможно восполнить. А без машин вы — пехота. Так что берегите технику как зеницу ока!

Пожелание комкора было очень своевременным. У нас уже наблюдались случаи, когда боевые машины, которые можно было вытащить с поля боя, восстановить и вновь вернуть в строй, впопыхах оставляли на месте, а в лучшем случае — подрывали, чтобы не достались врагу. В ту же ночь я дал указание начальникам отделов политической пропаганды дивизий довести требование комкора до каждого бойца и командира.

— Надо настроить людей на то, чтобы были использованы до конца возможности имеющейся на вооружении техники, особенно бронетанковой. Чтобы они добивались ее высокой живучести и боеспособности. Такова отныне одна из первоочередных задач нашей партийно-политической работы на ближайшее время, — заключил я.