За каждую пядь земли...

Я знал из докладов своих сотрудников и из политических донесений, которые поступали из частей и подразделений, что многие наши бойцы и командиры низшего звена в интимных беседах между собой перед боем часто скрепляли боевую дружбу клятвой, которая звучала примерно так: раненого на поле боя не оставлять, врагу живым не отдавать, а в безвыходной ситуации лучше даже пристрелить… Но чтобы клятвы давали друг другу командиры полков — слышал впервые. С этой минуты и Алабушев, и Воротников, еще совсем молодые, перспективные командиры, стали для меня намного ближе и роднее. Я почувствовал, что и сам словно приобщился к их союзу. Это очень взволновало и приободрило меня, вселило еще большую уверенность в том, что с такими людьми нельзя не победить. Ведь в те времена все мы нуждались в такой уверенности…

Некоторое время мы сидели молча. Потом майор Алабушев снова занялся делами, отдавал распоряжения, проверял связь с батальонами, и наконец уже в пятом часу утра мы с ним отправились в подразделения, чтобы проверить их готовность к бою и еще раз побеседовать по душам с бойцами и командирами. Меня радовал спокойный, уверенный тон красноармейцев в разговорах между собой, деловая суета, расчетливые движения у орудий и пулеметов. Мне было хорошо известно, что люди смертельно устали, не спали много часов подряд, однако никто не жаловался, все были озабочены только одним — предстоящим боем.

В шесть утра, когда окрестные поля, леса, нивы, луга засверкали всеми красками в лучах поднявшегося над горизонтом солнца, мы услышали глухой тревожный гул. Он медленно, но неотвратимо нарастал, приближаясь с каждой минутой. Посыпались доклады наблюдателей…

Я связался с генералом Фекленко и сообщил, что скоро у нас начнется бой. Николай Владимирович напомнил, что передовые подразделения 40-й танковой дивизии находятся сейчас в пяти километрах от Ясениничей. Когда дивизия проследует через село, Широбоков оставит в помощь нам дополнительно танковый и мотострелковый батальоны, а также пушечный дивизион артполка. Вместе с этими подкреплениями полку Алабушева придется отходить, ведя арьергардные бои. А позже, после установления локтевой связи с 86-м танковым полком, ему надлежит оторваться от противника и включиться в колонну своей дивизии.

Таков был план. В заключение разговора генерал пообещал быть в Ясениничах через полчаса, о чем я тут же поставил в известность командира полка…

Как и в предыдущие дни, гитлеровцы двигались одной огромной колонной. Воздушная разведка предупредила, видимо, их командира о наличии в селе советских войск, потому что примерно в трех километрах западнее Ясениничей вражеская колонна перестроилась в предбоевой, а затем и в боевой порядок. В тот же миг среди двигавшихся танков и бронетранспортеров начали рваться тяжелые гаубичные снаряды и мины. Это открыли огонь дивизионы 40-го артиллерийского полка и батареи 152-миллиметровых гаубиц приданного артполка.

Подразделения полка надежно зарылись и замаскировали свои окопы на холмах и в лощинах. С нашего НП были хорошо видны в бинокль все вражеские танки. Расстояние до них быстро сокращалось. Первой открыла огонь немецкая артиллерия, потом минометы. Передовые танки спускались с возвышенности в балку и растекались по лощине, поднимая клубы пыли. Уже четко видны были на их бортах черные кресты, тупые стволы орудий. Танки двигались как-то неуверенно, часто и резко совершая боковые перемещения. Видимо, солнечные лучи слепили механиков-водителей.

С дальности прямого выстрела по ним открыли стрельбу прямой наводкой 12 дивизионных пушек и 8 противотанковых орудий. Подпустив врага еще ближе к дивизионным пушкам и противотанковым орудиям, присоединила свой голос батарея 122-миллиметровых гаубиц. Несколько машин уже подорвались на минах, установленных на подступах к позициям артиллеристов. Горели подожженные Т-II и Т-III, бронетранспортеры, мотоциклы, автомобили. Перебегая от укрытия к укрытию, прятались гитлеровские автоматчики и спешившиеся мотоциклисты. Медленно ползли бронетранспортеры и мотоциклы, отстававшие на несколько сот метров от танков.

— Товарищ полковой комиссар, наши позиции атакуют 55 танков. Подбито, подожжено, а также подорвалось на минах 9 машин, — доложил начальник разведки полка.

В дело вступили батальонные минометы, накрывшие вражескую пехоту плотной сеткой низких разрывов. Ударили перекрестным огнем «максимы». Пехота не выдержала, залегла, начала окапываться. Танки остались в одиночестве. Темп движения резко упал: все чаще приходилось им маневрировать в поисках слабого места в нашей обороне. Наконец осмелев, стальные чудовища ринулись на противотанковую батарею, находившуюся слева, и… одно за другим начали подрываться на минном поле. А те, что двигались следом, покружив на месте, дали задний ход и отползли, устремившись затем к позициям мотострелковых подразделений.