За каждый метр

– Я как в полк пришел, в парке такая ветошь стояла! Еще с восьмидесятых годов! Никогда не думал, что она когда-нибудь с места тронется. И верите? Я ее всю в строй поставил! Всё поехало! Вся техника воюет здесь и стреляет! Ничего в ППД не оставил! Удивительно!

В голосе зама по вооружению слышится гордость.

– Ну, кроме «Реостатов», – добавляет он.

– Это что такое?

– Машина управления огнем. Стоит их у нас шесть штук. Спрашиваю артиллеристов: «Чего не берете»? – «А, – говорят, – в него даже вещи не положишь». Устарел безнадежно, бесполезен.

– Как «Стрела—10»?

– Нет. Про «Стрелу—10» я не соглашусь с вами. Она еще повоюет.

– Она ж ничего не может: ни против коптеров, ни против реактивных снарядов.

У Прозы военно-учетная специальность – ПВО, правда, тридцатилетней давности, поэтому он переживает за некогда родной ему род войск, на этой войне ставший чуть ли не главным. Прозе жалко, что зенитно-ракетный комплекс «Стрела—10» никак себя не проявляет.

– Модернизируют ее. Не надо так говорить, – мягко прекращает разговор зам по вооружению.

– Я нафоткал техники и снаряжения, что волонтеры и разработчики предлагают фронту, – говорит Проза, – что, с моей точки зрения, может пригодиться ВДВ, потом покажу, хочу ваше мнение услышать.

– Позже!

Мимо них колонной по одному проходит взвод. Заросший рыжей щетиной сержант – командир взвода – останавливается у дороги, словно что-то хочет сказать Кречету, но не решается, догоняет строй.

Зам по вооружению указывает на него:

– Познакомьтесь с ним потом. Местная знаменитость. Имам Шамиль. В Омском учебном центре вышел, говорит: «Кому надоело бухать и кто хочет выжить – айда за мной учиться!» Собрал взвод, девятнадцать человек, все – православные, ходят за ним, учатся. Дрозд разрешил сохранить их как подразделение, третий взвод разведроты. Позывной – «Тихий». Гоняет их на полигон каждый день.

– Имам?

– Или бывший имам, не знаю.

– Интересно будет узнать неправославную точку зрения на СВО.

Кречет приводит Прозу на прогалину, где лежит на боку сгоревший бронеавтомобиль «Тигр». С него уже сняли всё, что может пригодиться в хозяйстве.

– Вы спрашивали, как у нас с контрбатарейной борьбой? Сейчас покажу!

Они поднимаются на пригорок, который оказывается не пригорком, а капониром, тщательно перекрытым бревнами и замаскированным сверху недавно срубленными сосенками.

– Вот – наша контрбатарейная борьба! Всё у нас теперь будет свое! По-взрослому! – Кречет показывает на буксируемую пушку. У той четыре колеса, заднее слева снято, с ним возятся два чумазых бойца.

– Еду как-то, смотрю – батарея сгоревших «Гиацинтов» стоит. Пять штук. Ну – как сгоревших? Их осколками посекло, расчеты с них всё, что смогли, сняли и сбежали. Я «Гиацинты» осмотрел, выбрал самый целый. Начали мы его собирать, из пяти один. Нас «немцы» заметили и кассетками приложили, но первый раз – похер. А «Гиацинт» весит почти десять тонн. Мы колеса нашли, надели, нас второй раз кассетами накрыли, колеса посекло. Мы их починили и «Торнадо» дернули.

– «Торнадо» – это?..

– Бронированный грузовик на базе «Урала».

Ремонтники замечают Кречета и Прозу, хмуро здороваются.

– Колесо в третий раз спустило. Умаялись клеить его. – Широкоплечий, низкого роста боец трет руки тряпкой в тщетной надежде очистить их.

– Еще раз заклейте. Вечером отбуксируем в рембазу армии, я договорился. Там заодно и колесо заменят.

Кречет обращает внимание Прозы на пустоту рядом с казенником:

– Лоток не нашел.

– Это в котором снаряд собирают?

– Да.

У «Гиацинта» снаряд столь тяжелый, что его перед применением собирают: гильза, картуз с порохом и сам выстрел.

– У него дальность какая? – спрашивает Проза.

– От двадцати восьми до тридцати трех километров, в зависимости от боеприпаса.

– Ого! С «Тремя топорами» можно потягаться! – Проза имеет в виду американскую буксируемую гаубицу.

Они спускаются с пригорка, Кречет ведет Прозу дальше в лес.

– С «Эскалибуром» – нет, – говорит зам по вооружению, – но этих снарядов у «немцев» мало, а с обычным фугасным – да, дальности сопоставимы.

– Десантникам же «Гиацинты» не положены? Где снаряды брать будете?

Кречет останавливается, неуверенно смотрит на Прозу, мнется и наконец решается рассказать:

– У меня две машины снарядов в лесу прикопано. У «вагнеров» выменял, их выводили на Бахмут, снаряды для «Гиацинтов» им были лишние, этих пушек ни у них, ни у нас не было. К «Мсте» не подходят, хотя калибр совпадает. Смеялись они надо мной: «Зачем тебе эти снаряды?» А вот пригодились.

– Я думал, «Гиацинт» – самоходка. – Проза вспоминает Берислав.

Однажды он на дороге разминулся с САУ, которую везли на танковозке. И надо ж было случиться, что именно в этот момент у «Ситроена» Прозы отвалилась скоба, фиксировавшая запаску под багажником. Обернувшись на резкий лязгающий звук, охрана «Гиацинта» схватилась за автоматы, и Проза порядком разволновался. Но обошлось.

Кречет и Проза идут по лесу в сторону командного пункта.

– «Гиацинт» в варианте САУ тоже есть. Но куда нам самоходка? В лесу ее не спрячешь. И весит она под тридцать тонн, не уволокли бы.