За Хребтом

Палий поначалу жаловался и просил участить остановки, но Сурнай не обратил внимания на его мольбы, и старику пришлось топать молча, сипя натруженными легкими. Справедливости ради стоит отметить, что на привале большую часть вещей его вещмешка распределили по остальным рюкзакам, чтобы не замедлять темпа передвижения. С одной стороны, Лем устал проклинать военного за своей спиной за то, что они шли без остановок слишком долго, ели слишком мало, а пили и того меньше. Однако, с другой стороны, подпольщик видел, насколько бодро исчезают запасы провизии на редких привалах, поэтому перспектива идти дольше и спокойнее, но без еды вовсе абсолютно не прельщала. Так что Лем в очередной раз стискивал зубы, сжимал сухие губы и упрямо шел вперед. Один лишь Хасар не проронил ни слова за весь день с момента выхода. Ему словно была чужда усталость, его пружинящая походка не превратилась в поползновения умирающего зверя, как у Лема, а осталась неизменной. Кочевник не принял участия ни в одном разговоре, экономично расходуя силы, поэтому он держал темп, который был задан ранним утром. Во время остановок он стабильно делал два глотка воды из фляги на поясе, ложился на спину и громко и глубоко дышал, восстанавливая силы.

Группе пришлось оставить узкоколейку, которая резко ушла влево, к руинам вдалеке. Сурнай объяснил, что те каменные скелеты предельно заражены, и приближаться к ним нет никакого смысла. Да и последний неразрушенный проход через Хребет располагался правее. Поэтому без лишних разговоров группа сменила траекторию движения и взяла вправо. Это случилось, когда солнце было еще в зените и наполняло воздух влажной духотой, от которой быстро терялись силы. Но сейчас небесное светило почти закатилось за остроконечные горные вершины, которые стали значительно ближе и больше, нежели днем ранее. Промозглый ветер проснулся, поднял голову от дневного сна, глянул на календарь и, увидев, что на нем поздняя осень, в спешке кинулся раздувать тепло, скопившееся на равнине нейтральных территорий.

Вечер вступил в свои права, разлив по небесной палитре рыжие краски. Воздух приобрел некую плотность и налился серыми оттенками там, где лучи красного солнца заслоняли горы. Их тень росла, все удлиняясь, наполняя пространство на равнине терпким сумраком. Ставший хорошо различимым скелет древнего, что сам мир, города расплылся в тенях и подернулся дымкой. Нужно было срочно искать место для ночной стоянки. Впереди белели бетонные обломки и развалины какого-то одинокого склада. В траве, которой стало гораздо больше в сравнении с берегами ядовитой реки, начали попадаться камни искусственного происхождения, а порой и большие бетонные блоки, куски не то колонн, не то некогда разрушенных толстых стен. Их покрывали огромные пятна пушистой плесени, весело переливающейся разнообразными цветами.

– Группа, – впервые за долгое время заговорил Сурнай, – заночуем в том ангаре.

Уставшие путники приободрились и чуть ускорили шаг, предвкушая долгожданный отдых. Даже хладнокровный кочевник зашагал быстрее, поддавшись общему настрою.

* * *

Холодно и пусто было в старом, обглоданном жадным временем ангаре. Голые стены с полным безразличием взирали на путников, устроившихся на ночлег прямо на бетонном полу. В эту ночь они не смогли позволить себе разжечь огонь, ведь поблизости не было деревьев, которые могли бы сойти за топливо для костра. Поэтому они плотно перекусили, почти израсходовав свои запасы провизии и назначив график ночного дежурства, провалились в сон, завернувшись в спальные мешки.

В этих стенах давно не было человека. Настолько давно, что течение времени унесло воспоминания об этом странном существе. Он казался совершенно чуждым месту, которое сам создал многие годы назад.

Глава VII

Лемор вызвался дежурить первым, ему оказалось тяжело нормально высыпаться, вскакивая посреди ночи. После такого рваного режима его тревожили странные не то сны, не то видения, о которых он так и не решился никому рассказать за прошедший день. Таинственный незнакомец, попросивший уголь из костра, перестал казаться таким реальным, каким представился прошлой ночью. «Подумаешь, заснул и не заметил, – решил Лем, – с кем не бывает. А сны часто кажутся самой настоящей реальностью». Второй причиной добровольного дежурства было то, что вторым должен был просыпаться Палий, а старику слишком тяжело дался дневной марш-бросок. Едва Сурнай объявил отбой, как он мгновенно уснул. Лем решил не тревожить его и продежурить за него, разбудив сразу Хасара после двух смен.