За краем мира

– Боюсь, – призналась Волка. – Пуль ваших не боюсь, бомб не боюсь, даже ваших… глядящих не боюсь – а вот Старшую боюсь. Как вспомню, как у неё училась… задница сама чесаться начинает. Ох, и сколько ж я… берёзовой каши у неё слопала! На всю жизнь хватит!

– Вы и из берёз кашу варить умеете? – поразилась Молли. – Из коры или из листьев?

– А ещё из топора умеем, – подал голос Всеслав, чем поверг Молли в полное и окончательное смущение. Как-то он смотрел совершенно не так.

– Не, – засмеялась Таньша. – Это значит – лупили много.

– А топор?

– Потом расскажу. Хотя, скорее всего, Старшая тебя и этому научит. Есть захочешь – ещё и не из того кашу сваришь… У Старшей чуть что не так – без еды оставляет. И вообще поститься заставит. Сытое брюхо, мол, к ученью глухо.

– Пора, – напомнил Всеслав. Вновь взглянул на Молли и вновь покраснел.

– Пора… погоди! Волка, кто такие «ваши глядящие»? Ты про них раньше ничего не говорила!

– Глядящие… – Вервольфа почесала седой затылок. – Знала б больше – сказала б, Молли, честное слово. Иногда пробираешься лесом мимо солдат Королевства, тихо-тихо, сама себя не видишь, и вдруг р-раз – и взгляд в тебя упирается! Холодный такой, но не как наша зима, наш мороз – он щеки румянит и кровь гонит, а этот… – Волка поёжилась. – Всё от него стынет. Цепенеет. Кровь в жилах застывает. И не помогает от этого взгляда ни темнота, ни заросли, только умения мои, да и то ой как постараться надо, пока его с себя не стряхнёшь… Мы их промеж собой «глядящими» прозвали. Хотя и не знаем, ни кто они, ни как выглядят… Одно только скажу – немного их. И хвала Отцу-Лесу.

– Хвала, – подхватил Всеслав, проделав правой рукой сложный жест перед грудью.

– Иди, – слегка подтолкнула Молли Волка. – А то мы тут дотемна проболтаем. И тебе нехорошо, и нам с братом не по себе – когда тебя тут оставляем.

– Иду, – вздохнула Молли. Обняла Волку, услыхала шёпотом «держись, сестричка», разъяла руки, шагнула к Всеславу…

И ощутила, как сама мучительно краснеет.

– Ох, – фыркнула Волка. – Обними её, братец. А то её щеками можно печку растопить. Obnimi, ne stoi!

И Всеслав обнял.

Молли уткнулась в воротник его тулупа, чувствуя, как права Таньша – лицо у неё пылало так, что казалось, прикоснёшься – обожжёт.

Оттолкнулась поспешно ладошками от твёрдой широкой груди – и зашагала, почти побежала вперёд, ко двору Старшей, не оглядываясь, смотря прямо перед собой, ибо там и впрямь было на что посмотреть.

Двор огораживал частокол из врытых стоймя толстенных, заострённых поверху кольев. И на каждом колу торчало… торчало на колу… ой, мама-мамочка…

Головы. Человеческие головы. С глазами, губами, носами, зубами, ушами и прочим.

И… и не просто головы.

В машинистском шлеме, в очках-консервах, с холёными острыми усами, торчащими в противоположные стороны, словно две шпаги, красуется на колу голова явно офицер-механика. И не просто красуется – медленно поворачивается, глядит на Молли, словно… словно…

Рот у головы открылся. Блеснули неестественно белые зубы.

Молли взвизгнула. И сорвалась с места, не помня себя от ужаса – скорей, скорей проскочить мимо жуткого частокола!

Она зажмурилась изо всех сил.

Почему, ну почему Волка не предупредила?!

Однако картина осталась словно впечатанной ей под веки – добрых две дюжины голов, иные в шлемах машинистов, иные – в высоких касках, иные – в полевых кепи. Другие с усами, третьи в очках, четвёртые с моноклем.

И они поворачивались. Они смотрели на Молли, их рты раскрывались, кажется, они даже что-то говорили…

Молли не слышала. Визжа, она мчалась вперёд, пока с разгону не врезалась во что-то твёрдое так, что из глаз посыпались искры.

Ворота. Высокие ворота в частоколе.

– Девочка! Эй, девочка! – услыхала она целый хор, доносившийся с верхотуры.

Головы. Головы окликают её.

А-а-а-а-а!..

Ой, ой, Волка же говорила – ничего не бояться… это же Старшая… это её двор… её магия…

В панике Молли кое-как нашарила кованую ручку, потянула тяжёлую калитку на себя. Проскочила внутрь – и обессиленно привалилась к брёвнам, потому что хор насаженных на колья голов разом замолчал, как отрезало.

И тогда Молли осторожно огляделась.

Просторный двор, который уже заливают ранние сумерки. Снега почти нет, земля чёрная. Тепло. Очень тепло, словно тут зима и не наступала. От почвы поднимается парок.

Вдоль внешнего частокола тянулись длинные и низкие сараи. Крыши, заметила Молли, чисты, снега нигде нет. У одного строения – прозрачные стены. Над другим поднимаются сразу несколько труб разной величины, высокие и низкие, узкие и широкие, и из всех разом валит дым, причём разноцветный.

По правую руку – дом. Низкий, как и всё тут, одноэтажный, зато расползшийся во все стороны выступами комнаток, напоминая древний пень, намертво вцепившийся в землю бесчисленными корнями.

Нет, он не выглядел как-то особенно устрашающе. Дом как дом, бревенчатый, с тесовой крышей и небольшими окнами.

Кошка Ди, всё это время крутившаяся, оказывается, подле Молли, решительно мяукнула и потёрлась о её ноги, словно подбадривая.