За краем мира

– Ох, прости, – повинилась Молли, – совсем о тебе забыла. Стыд и срам! Но ты молодец, ходишь сама по себе, не пропадаешь… ты небось и голов-то не испугалась!

– Мяу, – согласилась Ди. И тотчас зашипела, словно вода, попавшая на раскалённые камни.

Откуда-то из-за угла вывернул крупный пёс, в холке Молли почти по плечо. Палевый, с висячими ушами и умными карими глазами. Шёл он неспешно, с достоинством, не выказывая злобы.

Молли замерла. Пёс если и уступал Волке в её зверином обличье, то немного.

Ещё один оборотень?

А следом за псом от крыльца спешил здоровенный чёрный котяра. Чёрный как ночь, ни единого светлого волоска.

Парочка выразительно переглянулась. Пёс шагнул к Молли и принялся обнюхивать – не торопясь, со знанием дела. Обнюхал всю, сунув холодный и влажный нос даже ей к уху. Негромко рыкнул, словно обращаясь к своему сотоварищу.

Котяра же тем временем уделял внимание отнюдь не Молли, а Ди. Распушив хвост, гордо прошёлся туда-сюда; Ди перестала шипеть, демонстративно уселась у ног хозяйки и, отвернувшись, принялась умываться.

Пёс вновь рыкнул, уже настойчивее.

Кот нехотя подобрался поближе к девочке и тоже принюхался. Даже встал на задние лапки, опираясь передними Молли о бедро.

Мяукнул коротко и утвердительно.

В следующий миг дверь в дом распахнулась. Из темноты показалась фигура с огоньком в руках, сгорбленная, скособоченная; мрак скрадывал её черты, Молли ничего не могла разглядеть.

Разом загомонили, зашумели головы на кольях. Почему-то их вдруг стало слышно более чем хорошо.

Молли, задрожав с головы до пяток, только и смогла, что сделать книксен. Это, похоже, получилось само собой. Школьные неписаные правила вдруг ожили и дали о себе знать. Если видишь директрису – сразу делай книксен. Даже если она тебя не замечает и вообще идёт в другую сторону.

Фигура на крыльце что-то прошамкала. Именно прошамкала, нечто неразборчивое – Молли, уже слегка привыкшая к речи Rooskies, не уловила ни одного знакомого слова.

Пёс и кот тотчас отскочили в стороны.

Фигура, припадая на ногу, медленно спускалась с невысокого крыльца. Молли вгляделась, только сейчас заметив, что ни факела, ни свечи, ни лампы или фонаря у хозяйки в руках нет. Желтоватый огонь просто следовал чуть впереди и сбоку от неё.

Сердце у Молли колотилось, она, похоже, забыла, что надо дышать. Не зная, что предпринять, сделала ещё один книксен.

Фигура остановилась шагах в шести перед ней. Слабо шевельнулась пола плаща, и желтоватый огонёк послушно подлетел вверх, резко прибавив в яркости.

Молли охнула.

Перед ней стояла старуха – и не просто пожилая женщина. Нет, от неё веяло древностью, настоящей, глубокой. Длинные прямые пряди, седые и густые, спускались низко, до самого пояса, заканчиваясь тяжёлыми кольцами-подвесками; далеко вперёд выдавался худой, костистый и острый нос, смахивавший на птичий клюв. Совершенно белые брови нависали над глубоко посаженными глазами цвета молодого льда, неожиданно большими и яркими даже сейчас, во тьме. Впалые щёки иссекала густая сеть морщин, на скуле красовалась бородавка размером с виноградину, из которой торчал пучок чёрных волос, заплетённых в тонкую косичку.

Похоже, это были единственные волосы, сохранившие цвет.

Губы, тонкие и бескровные, кривились в ехидной, ядовитой усмешке, открывая кривые жёлто-коричневые зубы.

Очень большие и очень острые даже на вид зубы.

Закутана фигура была в бесформенный коричневый плащ, а может, в пелерину. Из прорезей торчали кисти рук, морщинистые до такой степени, что непонятно уже было, кожа покрывает их или древесная кора.

Ростом старуха была лишь самую малость повыше Молли, зато куда шире в плечах, отчего казалась чуть ли не квадратной.

Пёс и кот, словно вышколенные слуги, уселись у неё по бокам – пёс справа, кот слева.

Кошка Ди, явно показывая, что её так просто не запугать, встала перед Молли, лапы напружинены, хвост трубой.

«Сперва меня одолейте».

– Z…Zdravstvuite, – выдала Молли на своём лучшем Rooskieses.

– Привет, привет, маломерка, – вдруг ответила на чистейшем имперском старуха. Акцент у неё был, но очень, очень незначительный. – Ну, чего встала, зенки на меня пялишь? В дом иди. Там поговорим.

– А… моя кошка…

– Кошка твоя с тобой, само собой. Моему Vasiliyu веселее будет, – откликнулась старуха.

По первым фразам она отнюдь не показалась Молли такой уж злой или страшной. Видок у неё, конечно, жутковатый, но… в конце концов, это просто очень, очень старая женщина. Что ж тут такого?

Кошке Ди, однако, тут не сильно нравилось. Хвост у неё по-прежнему стоял трубой, шерсть – дыбом, и шипела Ди ну совершенно по-змеиному. Хотя и следовала за Молли, не отставая…

В доме Старшей было полутемно и пахло чем-то необычным, свежим, лесным – тревожащим, не дающим расслабиться, растечься в тепле.

Как и у Младшей и Средней сестёр, стены здесь увешаны были пучками трав, связками луковиц и кореньев, однако было и много, много иного, от чего Молли, едва разглядев, только и смогла, что тихонько ойкнуть.