За краем поля

   Прекрасно понимая, что так просто выбраться из объятий дорогой родительницы у него не получится, а звать на помощь телохранителей смешно и бесполезно, Глава Замка Мастеров смирился с выпавшими на его долю испытаниями, взглядом приказав помощнику удалиться. Тот понятливо кивнул и поспешил закрыть дверь снаружи, чтобы лишний раз не подрывать авторитет начальства. Его мать, почитавшая себя первой женщиной со всеми вытекающими последствиями, справлялась с этой почтенной миссией значительно лучше.

   Стоило двери пыточной захлопнуться, безутешная вдова отцепилась от шеи младшего сына и поспешила утереть разводы косметики краем перчатки, благо всё равно она была чёрной. Следовало начать обещанный серьёзный разговор как можно более эффективно, но подходящий тон не находился. Альжбетта Важич проявляла удивительно несвойственную себе неловкость и можно сказать кротость, что заставило Арна впервые серьёзно обеспокоиться её состоянием. Матушка часто использовала слабость для достижения своих целей, но никогда ранее не пыталась её скрыть.

   - Сынок, я тут...- женщина взволнованно прошлась вдоль стола, собралась по привычке сесть на угол, но, словно опомнившись, отшатнулась и суетливо пристроилась на скамейку для порки. - Ты, конечно, меня не послушаешь, отец твой, храни его Триликий, такой же был, вечно всё мимо ушей пропускал. Я же его предупреждала, я говорила ему...

   Альжбетта невольно всхлипнула, но постаралась сдержаться и, воровато оглядевшись по сторонам, высморкалась в одну из тряпок, лежащих рядом.

   - Понимаешь, мне был сон, - в этом месте вдова запнулась, будто сказала нечто крайне неприличное или даже оскорбительное. - Я... я не говорю, что сон, обязательно что-то плохое, то есть я совершенно не хочу, чтобы это было плохим, очень не хочу, но.... Понимаешь, Дилька с самого утра где-то пропадает, а ведь у моей внучки скоро роды, а тут... ещё и с Анэттой никак не связаться, будто болтун утопили, и... и...

   - Не переживай, - Арн подошёл к матери и неловко погладил по дрожащим плечам: успокаивать рыдающих женщин он не любил и не особо умел, но предпочёл за лучшее проявить учтивость к её непонятному состоянию (авось, ещё взбесится). - Мало ли, что в голове у беременных, а ещё после таких нервов, походит и вернётся. Отец рассказывал, что ты, когда с Ихвором ходила и вовсе перед самыми родами решила непременно лично за клюквой пойти и тебя всем отрядом из болота вылавливали... Э-э-э, пример не лучший, но и Дильке до тебя далеко. А Ризова... Ну, мало ли что у достаточно молодой и незамужней особы может в жизни интересного приключиться.

   "Сам бы хотел знать, куда эта лиса успела слинять и кто её предупредил о раскрытии" - мысленно добавил чародей, стараясь мимикой не выдать своего истинного отношения к подруге матери и своей бывшей секретарше, умудрившейся организовать прямо под носом у Главы шпионскую сеть посильнее княжеской. Он ещё только начал делать первые подвижки в избавлении от её наушников, чтобы не спугнуть действительно важных персон, а уже один за другим выплывали интересные факты кулуарной жизни многих служащих Замка. Словно расторопная женщина, не секретарём работала, а профессиональной сводницей. Жаль, не удалось найти весь собранный ею компромат на министров и доверенных Князя: хоть какая-то польза. Впрочем, Альжбетте Важич искренне полагавшей себя лучшей подругой менее удачной в матримониальном плане дамы таких фактов знать не следовало для сохранности душевного благополучия. Далеко не всё из найденного при обыске в квартире исчезнувшей секретарши хотелось бы видеть самому Арну.

   - Я видела сон, - вдова подняла на единственного оставшегося сына глаза, полные слёз, и мужественно выдохнула. - Скажешь, что здесь такого? А...а ведь тогда я тоже его видела, но Арти не послушал меня! А ведь исполнилось, всё исполнилось! Арн, поклянись мне, что не будешь делать глупостей! Поклянись, прошу тебя!

   Теперь Альжбетта Важич выглядела действительно напуганной и Глава Замка Мастеров поспешил ей поклясться в своём благоразумии, лишь бы избавить родное лицо от такого несвойственного, а от того ещё более страшного выражения. Успокоенная мать прижалась щекой к бедру стоявшего рядом сына: