За крокодилами Севера

ВОКРУГ ОНЕЖСКОГО ОЗЕРА (путевые заметки)

Раньше я никогда не писал путевых заметок, хотя путешествовать приходилось, но почти всегда цель моих путешествий лежала дальше обычного созерцания маршрута — я стремился, как правило, к какому-то конкретному месту, событию, а потому сама дорога к цели не представляла для меня особого интереса… Так на Алтай я отправился, чтобы встретиться о Чулышманом, рекой-стихией, где когда-то имело место Царство тайменей-гигантов, а на Камчатку я стремился, чтобы встретиться с Тихим океаном и поприсутствовать при ходе тихоокеанских лососей на камчатских реках. И в прошлом я только однажды предпринял путешествие, еще не зная, куда конкретно приведет меня намеченная мной дорога…

Это была моя первая встреча с настоящим Севером. Она началась на самом юге Архангельской тайги, со станции Коноша и должна была завершиться где-то у Повенца, уже в Карелии — я должен был миновать Каргопольскую низину, выйти к Онежскому озеру и встретиться там с легендарным маршрутом, проложенным когда-то М.М.Пришвиным, подарившего читателям после этого путешествия свою замечательную книгу «В краю непуганых птиц».

Не скрою, что, планируя тогда свое путешествие, я собирался по окончанию его попытаться создать тоже что-то более-менее близкое по жанру к книгам-путешествиям М.М. Пришвина. И возможно, так оно и вышло бы, если в пути мне не светила еще одна моя заветная звезда — звезда К.Г.Паустовского, автора покорившей меня еще давным-давно «Мещерской стороны».

М.М.Пришвин и К.Г.Паустовский — для меня это два берега-направления моей собственной реки-речушки… Я мечтал, как Паустовский, найти однажды и открыть для себя и для других свою собственную «мещерскую сторону», но открыть немного поглубже, как совершал открытия новых для себя мест ученый человек — М.М.Пришвин… Паустовский был для меня всегда поэтом в прозе, а Пришвин — примером ученого-путешественника, способного приоткрыть для своих читателей самые глубинные тайны мироздания… Вот именно К.Г. Паустовский с его «Мещерской стороной» и явился очень настойчиво ко мне, когда я вслед за пришвинским «волшебным колобком» вступил во владения Каргопольской тайги и встретил на своем пути лесную красавицу-деревушку по имени Поржала.

Но не только эта встреча и память-мечта о собственной «мещерской стороне» остановили меня в моем походе — здесь, в Поржале, от пастухов, пасших скот на отгонном пастбище, я и узнал, что впереди меня ждет так называемая ненаселенка: все населенные пункты, обозначенные на моей карте, через которые и был намечен мой маршрут, совсем недавно опустели, обезлюдили — эти поселения посчитали ненужными, неперспективными и в приказном порядке вывезли оттуда все население. И теперь я при всем желании не мог во время путешествия по тайге нигде пополнить свои продовольственные запасы…

Вот так и остановилось мое путешествие в деревушке Поржала, тоже прошлой зимой оставшееся без людей — здесь я и принялся открывать неизвестную мне землю, разыскивая по тайге старые тропы, которые, как правило, приводили меня всякий раз ко все новым и новым озерам. Возле этих озер я оставался порой подолгу, ловил рыбу — видимо, здесь я был первым в местной истории рыболовом со спиннингом в руках, а там и с зимней удочкой, вооруженной мормышкой. Здесь я охотился за щуками-страшилищами, которых называл для себя "крокодилами севера". Эти щуки иногда доставались мне в качестве трофея-подарка за терпение и мужество после долгой борьбы-катания вслед за такими неукротимыми тварями в чуть живом челночке-душегубке… Здесь-то я и стал впервые оставлять на листе бумаги свои впечатления от всего увиденного и пережитого, но, увы, это чаще были рассказы, зарисовки-новеллы, но никак не записки путешественника…

Но вот теперь, спустя много лет, я все-таки попытался хоть как-то исправить свой недостаток и более-менее подробно рассказать о новом своем путешествии по нашим северным местам, которое началось у меня в позапрошлом и продолжилось в прошлом, 2002 году

Начать эти записки надо, видимо, с того, что последнее мое свидание с Севером было помечено весной 1991 года. Десять лет я не видел настоящего северного неба, не слышал северной озерной волны и за все это время, считайте, ни разу не брал в руки никакой рыболовной снасти. И вот теперь я в пути. Правда, теперь путь уже немного не тот, что в первый раз: у меня за плечами нет тяжелого рюкзака и мои руки не заняты никакой снастью-оружием. Вся поклажа сейчас в салоне моего «уазика» — буханки (скорой помощи) и передо мной не стена леса, не окрайки таежного болота, не берег озера, а шоссе Москва-Вологда…

Июль. Жара. Выехали еще в темноте, оставили сзади по раннему утру Ярославль, и я жду встречи с Вологодской землей — все-таки это уже почти Север.