За кромкой миров

Я отвернулся, достав из кармана карандаш, и прикоснулся к нему колдовством, пытаясь примерить одно из тех заклинаний, что имелись на зачарованной богами экипировке. Оно очень сложное, но если получится, то вопросы маскировки отпадут сами собой.

Колдовство не хотело поддаваться, хотя я вывернул его наизнанку, разобрал и собрал, применив все доступные навыки. Ведь нам в дорогу дали не только скатерть-самобранку, но и шапку-невидимку, вернее, кевларовые шлемы-невидимки по одному на каждого, только на Тике они не работали. Заклинание удалось реанимировать, но не в полном объеме.

Я закрыл глаза и попытался расслабиться, машинально создавая призрачную пчелу. Колдовское насекомое проползло по карандашу, цепляясь за дерево лапками, а потом тяжело зажужжало и поднялось в воздух. Я сотворил еще парочку и открыл форточку, выпуская их на волю. Нет, я не давал им свободу, наоборот, поставил задачу стать индикатором преследования. Еще две штуки унеслись вперед, разведывая дорогу. Они могут сличить нужные ауры по шаблону, составить схему местности, подать сигнал, по необходимости взорваться небольшими гранатами. Они были просты. Здесь энергии было немного, но нам пчел много и не требовалось, я мог создавать их пачками и отправлять волна за волной. Кем я был для них? Богом? Нет, наверное. Они просто будут идти вперед, не зная ни страха, ни сомнений, словно…

Я провел ладонями по лицу, оставив висеть карандаш в воздухе на невидимой ниточке телекинеза. Почему мне в голову не приходила раньше такая мысль?! Ведь вторженцы Черной орды — это такие же магические механизмы, как и мои пчелы. Сложнее, сильнее, но такие же. Значит, они тоже несут чью-то волю, только вот чью? И почему они идут к нам убивать? Но чего хочет тот неведомый владыка, отправляющий своих черных «ангелов» на бой?

— Охохонюшки, — прокряхтел дед в гнетущей тишине, разбавляемой только урчанием двигателя. — Так он ревнует, этот гад ползучий. Он возомнил себя твоим покровителем, потому и мне подлянки делал.

— Лож-ж-жь, — прошипел змей.

— Да ну. А кто специяльно помешал Егору и Сашеньке уединиться? Это он мне назло момент подгадал.

— Лож-ж-жь, — монотонно повторил полоз.

— Сам хорош, дед, — обернулся я, — ты же подсматривал.

— Да брось эту мыслю, Егорушка. Кабы все домовых да банных с овинниками стеснялись, русский люд вымер бы давно со стыда за грех сношения. Я ж только о пользе думаю.

— То-то я смотрю, что у меня в доме, пока Анна жива была, все презервативы с дырочками были, дед.

— Пустое это, — отмахнулся домовой. — Ты на дорогу смотри.

— У нас Света водитель.

— А ты главный, должен за дорогой следить.

— Ну, дед, ну ты кадр, — усмехнулся я и отвернулся к окну, где опять мелькнул морской залив. Этот был шире и дальше от дороги, чем тот, который мы видели раньше. Но у его берега точно так же трудились стеклянные монстры, как и на предыдущем.

Мы проехали вброд общим числом больше двух десятков мелких речушек, а вот крупная река нам попалась только сейчас. Через нее лежал бревенчатый мост. Пришлось осторожничать, так как не знали, какую нагрузку может выдержать переправа. Когда машины начали по одной проезжать по мосту, мне пришлось спешиться и придерживать всю конструкцию телекинезом, после чего я еще полчаса сидел на песке на обочине, приходя в себя. Береста пришла к выводу, что это обычное переутомление, положила мне на лоб смоченную холодной водой тряпицу и велела стрескать треть кило глюкозы, заявив, что на капельницу времени нет.

От моста мы отъехали всего на сто метров, когда заговорила Александра, указав пальцем прямо сквозь корпус внедорожника:

— Нарони.

— Где? — быстро спросил я, вглядевшись в указанном направлении, придерживая компресс.

Машина плавно остановилась, когда Света нажала на тормоза.

— В километре от нас. Их пятнадцать, и скот вьючный, — продолжила Бельчонок.

— Работяги, — предположил Мефистофель, который делал вид, что спит, надвинув на глаза непонятно откуда взявшуюся широкополую черную шляпу. Бес так и не сдвинул ее с лица, посидел еще какое-то время, а потом вдруг вскочил, потянувшись, и показал на лежавший передо мной карандаш. — Контуры замкни получше, — произнес он, открыл заднюю дверцу и вышел.

— Ты куда?! — заорал я ему вслед, тоже выскочив наружу и наблюдая, как ругается в кабине стоящего позади нас «Урала» Ангелина. Она только что не давила на клаксон, что было бы глупостью сейчас.

— Бедолаг направлю в другую сторону, — ответил бес.

Он неспешным шагом пошел по дороге, а потом в какой-то момент начал меняться. Тело его вытянулось, ноги приобрели второй коленный сустав, а одежда сменилась на лохмотья. Бес на ходу повернулся ко мне, и я увидел окровавленное лицо избитого нарони. Походка его стала неровной, прихрамывающей.

Я скрипнул зубами, протянул руку в сторону кабины, и в нее прыгнул карандаш. Контуры, мать его. Я сосредоточился, открывая для своего внутреннего взора заклинание. Контуры.