За кулисами

По возвращении в Германию наш с Жанетт роман продолжился. Она любила возбуждать меня. Через равные промежутки времени до нас с Эрикой через почтовый ящик долетали милые маленькие «признаки жизни».

Получатель: «Дитер Болен — Гамбург»

Отправитель: «Жанетт Д. — Мюнхен»

Однажды это оказался ее крошечный бюстгальтер с запиской «До скорого!». В другой раз она надушила парфюмом шаловливые строчки — подражание Гете:

«Милый Дитер!
Тра…, лиз…, сос…,
На зеленой травке.
Твоя Жанетт»

Кроме того, ей нравилось слать мне посылки с тоненькими крошечными трусикамимарки «Ритцен — Флитцер». Само собой, ношеные. Или новейшие жаркие пляжные фото, на которых она в качестве модели снималась в различных экзотических уголках мира.

Мы пытались встречаться так часто, как только возможно. В Гамбурге из–за Эрики приходилось делать это в конуре одного приятеля, который дал мне ключ. В Мюнхене из–за Ганса — Юргена в «Холидей Инн». Правда, она должна была покончить с Гансом Юргеном. «Да–да, я как раз собираюсь сказать ему это. Мне требуется время. И я как раз собираюсь поискать новую квартиру. Но это так непросто!»

И все–таки: когда бы я ни пытался застать ее дома, то она была нездорова, то ее ждала наполненная ванна, то в автомобиле требовалось выключить свет. То срочно покормить хомячка. Всегда миллион причин, почему она именно сейчас не могла поговорить со мной.

«Слушай», — однажды я совсем расстроился, — «ты наконец прояснила это дело с Гансом — Юргеном? Сказала ему?»

А она на это: «Да–да, с ним все ясно».

Мы понимали бы друг друга просто замечательно, если бы не расходились во мнении о музыке. Так что у нашей любви была уродливая вмятина. Женщина моей мечты не считала мои песни настоящей музыкой. Она была убеждена: только у черных есть ритм в крови. А я считал, что она сильно заблуждается. «Ты со своей паршивой лесной музыкой!» — взбесился я. После чего мы не разговаривали по крайней мере час. А потом снова помирились в постели.

После шести встреч и двенадцати раз в кровати я наконец–то захотел провести со своей второй по величине любовью несколько дней подряд. Я все еще был полон чувств и на глазах у меня были розовые очки марки «я же так влюблен»: «Послушай! Не устроить ли нам в Ницце эдакий уик–энд с продолжением?» — предложил я, — «Мне так и эдак нужно туда на несколько дней по работе».

«Даа, почему бы и нет?» — ответила она, порядком помедлив. Этот ответ должен был меня насторожить. Но я просто не хотел воспринимать правду всерьез: она не порвала с Гансом — Юргеном и его семьей. Тогда как я сделал ее своей официальной легитимной тайной возлюбленной, моя маленькая сладкая Жанетт вела двойную жизнь и обманывала меня со своим парнем.

Я заказал комнату для нас и две для моих корешей — Пальма — Нико и Герд Кредитка- в пятизвездочном отеле «Негреско» в Ницце. Небо, покрытое легкими облачками, зеркально–гладкое лазурное побережье перед глазами. Сердце, чего ты еще хочешь? Отличная погода для катания на лодочке!

«Эй, народ, послушайте, давайте зафрахтуем яхту», — предложил Пальма — Нико, основным занятием которого была доставка пластиковых пальм из Тайваня.

«Получите, распишитесь», — согласился Герд Кредитка и вытащил свое достоинство — золотой «Амекс».

«Вжжжик!» — издал аппарат для снятия денег с кредитной карты, и мы оказались на шестнадцатиметровой яхте марки «Крутотень», мощностью 1200 лошадиных сил. С двумя мощными навесными моторами на корме, чтобы можно было создавать огромные кормовые волны.

К сожалению, Жанетт идея не понравилась, ей вообще не хотелось перетаскивать на борт свою попку–толстячка. Она ссылалась на мигрень.

Наконец, после пятисот «Прошу, прошу» от нее донеслось:

«Ну, ладно, я только быстренько надену бикини».

Она сначала скучала, лежа в лодке, но потом, на капитанском мостике, ей пришла в голову мысль: я хочу научиться катанию на вводных лыжах.

«Знаешь», — сказала мне она — «я сейчас попробую. Так здорово выглядит, как это делает Пальма — Нико». А потом она вскарабкалась на выносной поплавок на корме яхты.

Я хотел все–таки предостеречь ее: «Послушай, детка! Этому нужно учиться не меньше года…» Но Жанетт была уже наполовину в воде. Делала она это просто супер — супер отвратительно. Редко встретишь такую неумеху.

Когда падаешь, вообще–то нужно выпустить трос. Но только не мой маленький зайчик Милка: она вцепилась в канат, словно ползучая гортензия, а ее лыжи покачивались на воде в том месте, где она их бросила. Она больше находилась под, чем над водой. Когда она показывалась над водой, нам, изумленным зрителям представали то ягодицы, то грудь. Насколько я мог видеть издалека, махи ногой у нее уже получались безукоризненно.

Признаю, сложно видеть в ком–то грацию, когда он делает себя посмешищем при всех. И вдруг у меня с глаз слетели розовые очки. Теперь Жанетт стала не таинственной, сверхъестественной волшебной феей, а очень нормальной, очень даже человеческой дурой. Но все–таки я был еще немного влюблен в нее.