За кулисами диверсий

«Слово «закон» в Китае вообще не употребляют, — пишет «Обсервер». — В КНР нет письменного свода законов. Власти по своему усмотрению решают, что дозволено, а что нет. А эти решения принимаются в зависимости от того, куда дует политический ветер».

Иные буржуазные теоретики пытаются объяснить такое положение в китайском обществе древними «традициями», при которых сама идея судопроизводства и беспристрастного применения свода законов никогда, мол, не имела глубоких корней, а концепция свободы личности вообще «слабо разработана» в Китае.

В годы работы в Пекине нам не раз приходилось беседовать с учеными, юристами на схожие темы. И вот что примечательно: тогда, в самом начале 50-х годов, эти люди с возмущением вспоминали дореволюционные времена, когда власть имущие решительно подавляли свободу личности. Так, профессор Чжан (имя этого человека умышленно изменено), который когда–то преподавал в Яньцзинском университете (этот ВУЗ был крупнейшим в Китае и считался «бастионом американской цивилизации», где обязательным языком был английский, а главным предметом являлся («Америка и ее демократия»), рассказал такую историю:

«Теперь мы все перевоспитались под знаменами ре. есаюционных идей. У нас есть все права. Раньше было как: на лекциях профессора проповедовали идеи гуманизма и высокой морали, выспренне говорили о философии Конфуция и прочих древних мудрецах, о люб' ви к человеку, а потом, задрав ноги на американский манер на плечи рикши, закуривали сигарету и катили к женщинам легкого поведения. Они пользовались всеми правами. А народ? Взять хотя бы конституцию середины 30-х годов, которая явилась «законным» оформлением самой зверской фашистской диктатуры. Например, что такое «баоцзя»? «Баоцзя» — это полицейская система круговой поруки в деревне. Ее насаждали тогда с целью искоренения малейших проявлений демократических свобод. Деревня разбивалась на десятидворки и стодворки, члены которых взаимно отвечали за «поведение» друг друга перед властями. Я помню даже стихи тех лет.

Баоцзя, баоцзя!
Жить нельзя, дышать нельзя.
Все в цепях и кандалах.
У начальников в руках
Кнут и страшная печать.
Заставляют нас молчать.

Кстати говоря, этой же системой пользовались и японские милитаристы, когда они вторглись в Китай и оккупировали часть его территории».

Мы не случайно привели воспоминания профессора, Объясним, почему. По выводам многих наблюдателей пекинские руководители разбили сейчас страну на ячейки, которые называются «коллективами». Практически каждый в этой огромной стране принадлежит к какому–то «коллективу». Это своего рода вторая, наиболее главная для человека «прописка». Дело доходит до анекдотов, когда, знакомясь друг с другом, китайцы не спрашивают, как вас зовут, а интересуются, «из какого вы коллектива».

«Коллектив» — это все. Он определяет границы экономической жизни семьи, создает эталоны морали, дает указания иметь женщине детей или нет, предписывает, как и когда убирать жилище, улицу и т. д. Но главная функция «коллектива», его руководителя — это постоянная, хорошо отлаженная система взаимной слежки и доносов, что по существу не делает разницы между прежними «баоцзя» и нынешними «коллективами».

Не так давно газета «Гардиан» писала: «В каждом переулке Китая есть свой осведомитель. Одиночество неизвестно в Китае, поскольку сосед доносит на соседа, друг шпионит за другом». Газета добавляет, что в ЦК КПК создан даже специальный отдел, который является «центральным пунктом проверки миллионов доносов, ежедневно поступающих от шпиков внутри страны». На языке пекинских лидеров тотальная слежка, преследование за политические убеждения именуются «эрой всеобщего порядка в «поднебесной». А чтобы этот «порядок» стал еще прочнее, время от времени обнародуются списки казненных «контрреволюционеров», состоящие из сотен имен. К этой крайней мере прибегали прежние правители страны и продолжают прибегать нынешние. При этом находятся такие активисты, которые денно и нощно призывают к увеличению казней для более жестокой расправы с «политически вредными элементами», которые якобы пользовались поддержкой «банды четырех».