За кулисами диверсий

В этой связи невольно вспоминаются резкие атаки пекинской пропаганды на Конфуция, с одной стороны, и кампании в защиту одной из наиболее мрачных фигур в многовековой истории страны императора Цинь Ши–хуана (III век до нашей эры) — с другой. Китайским идеологам весь этот нарочитый маскарад понадобился только для того, чтобы поставить на одну доску деспотизм давно усопшего изувера и идею «революционного насилия» диктатуры пролетариата и списать за этот счет тысячи невинно наказанных людей. Чтобы представить себе более выпукло, каким образом пекинская пропаганда проводит в жизнь эти идеи, напомним одно высказывание, приведенное в книге «Да здравствуют идеи Мао Цзэ–дуна», изданной в Пекине в 1967 году. Оказывается, Мао еще в 1958 году говорил: «Цинь Ши–хуан издал приказ, который гласил: «Кто ради древности отвергает современное. Род того будет искоренен до третьего колена». Если ты привержен к старине, не признаешь нового, то вырежут всю твою семью. Цинь Ши–хуан закопал живьем всего только 460 конфуцианцев. Однако ему далеко до нас. Мы во время чистки расправились с несколькими десятками тысяч человек. Мы поступили, как десять Цинь Ши–хуанов. Тот закопал 460 человек, а мы 46 тысяч — в сто раз больше. Ведь убить, а потом вырыть могилу и похоронить — это тоже означает закопать живьем. Нас ругают, называют циньшихуанами, узурпаторами. Мы все это признаем и считаем, что еще мало сделали в этом отношении, можно сделать еще больше».

В годы «культурной революции» Мао и его сторонники действительно превзошли убийцу–императора. Жертвами террора оказались миллионы людей. Одних казнили, других бросали в тюрьмы.

В поистине бедственном положении находятся китайские крестьяне. Призыв «навести порядок» в деревне и «покончить с произволом», который чинят в отношении крестьян власти на местах, прозвучал два года назад. Однако воз и ныне там. Рукоприкладство, моральная и физическая травля неугодных лиц, принудительные штрафы, поборы — все это можно увидеть в китайских селах. В печать просочились сведения о секретаре уездного парткома провинции Шэньси Лю Шу–жуне, который занимался избиением крестьян и подавал пример другим кадровым работникам. Заместитель секретаря парткома коммуны «Юаньди» устраивал показательные порки ремнем. В деревнях были созданы «частные» тюрьмы, где над людьми устраивались пытки. Заточенных в эти так называемые «пункты ополченцев» держали на голодном пайке, доводя до полного истощения. Дело доходило до того, что несчастные либо кончали жизнь самоубийством, либо сходили с ума.

Несмотря на этот произвол, виновные не понесли должного наказания. Объясняют это тем, что во главе провинции Шэньси находится лицо, близкое к Хуа Гофэну. Аналогичная ситуация сложилась в провинции Чжэцзян. Там, например, власти учинили расправу над работницей овощного магазина. В результате женщина получила серьезные увечья. Налоги, использование крестьянского труда без элементарной компенсации нередко приводят к тому, что люди остаются без единого юаня в кармане, голодают. Однако жаловаться на несправедливость они боятся.

Один западный журналист на страницах швейцарской «Вэнкатрэр» поведал о том, что, согласно постановлению о наказании за «контрреволюционную» деятельность от 22 февраля 1951 года, правительство присвоило себе право заключать в тюрьму, арестовывать (с последующим бесследным исчезновением), приговаривать к каторжным работам, подвергать пыткам или казнить кого угодно по самому ничтожному поводу. Для этого достаточно одного лишь подозрения.

Особенно много тюрем и концлагерей, по словам газеты, создано за последние годы в высокогорном Тибете. Управлениям, в ведении которых они находятся, присвоены чисто в китайском стиле высокопоэтические названия: «Аллея утренней росы», «Светлый ручей», «Возле Алтаря неба на улице Обновления» и т. д. Самые «опасные» заключенные содержатся в лагере Голмо. Его считают «абсолютно надежным». Вот почему он служит местом «последнего заключения» для тех, кто упорно не желает «перевоспитываться». В тюрьме Санин в городе Лхасе томятся 300 «важных преступников». Их ежедневно подвергают допросам, нередко бросают в карцер. На их тюремной одежде начертан иероглиф «опасный». Вообще же в китайских тюрьмах, по словам автора репортажа, широко применяются меры физического воздействия, позволяющие получать «важные признания».

Примеров произвола китайских властей множество. Вирусы репрессий, распространяемые по Китаю, множатся с опасной быстротой. «В сегодняшнем Китае, — пишет гонконгский бюллетень «Чайна ньюс аналисис», — речь идет не просто о попрании прав человека. Отсутствие всяких прав на свободное политическое мнение стало опорой, поддерживающей систему. И пока вирус мести и ненависти будет жить в политическом организме страны, китайский народ не сможет дышать свободно».