За кулисами диверсий

— Чем могу служить, душенька? — фамильярно, с притворной улыбкой осведомилась Самсонова.

— Мне порекомендовал обратиться к вам Александр Кацас. Он дал мне ваш адрес. Хотелось бы пока хоть временно устроиться у вас в Мюнхене. А уж потом я перевезла бы сюда отца с матерью… Они пока еще в Израиле.

— Так, так. Устроиться, значит. Это нужно обмозговать. Это вы там, в СССР, привыкли все делать быстро. А здесь иные представления о времени, иные, Душенька, параметры жизни… Привыкайте. Вы сколько прожили в Израиле? Меньше года? Впрочем, сие не так уж важно.

— Так я могу рассчитывать на вашу помощь в получении временного жилья?

Самсонова распрямила спину, взглянула на собеседницу. Самсонова чем–то напоминала классную даму, которую ненавидят все ученики.

— Ну что ж, пока отправим вас на постой к Галине Николаевне Кузнецовой. Она, как бы вам это сказать поизящнее, когда–то в молодости ходила в при. слугах у Ивана Бунина, а теперь сама пописывает. Ну, а деньги на жизнь у вас есть?

— Карманы почти пусты, — Шмидт доверчиво взглянула на суровую начальницу фонда.

— Не думайте, что я их наполню золотом из собственных карманов. Мы, работники фонда, — не филантропы из благотворительной организации. Вы изволили заметить, что работали в России физиком? Устроим работать на завод «Роденшток». Скажем, в отдел контроля по выпуску линз. Устроит?

— А чем ваш фонд занимается вообще?

— Наша задача переправлять таких людей, как вы, в Соединенные Штаты. Впрочем, госпожа Шмидт, вы часом не советская шпионка?!

Шмидт спокойно отпарировала:

— С таким же успехом я могу вас считать шпионкой американской!

Самсонова помолчала, оценила взглядом собеседницу и заметила с улыбкой:

— Считайте так или эдак, но доверительно, душенька, могу вам сказать, что лично вами, ну и, конечно, вашим папашей весьма интересуются американцы. Вам это о чем–нибудь говорит? Они хотели бы с вами повстречаться.

— Кто это «они»? — сказала Шмидт с явным пренебрежением. — Что же касается Америки, то я в эту страну ни за что не поеду!

— Полноте, полноте, — Самсонова протянула унизанную кольцами руку. — Заходите почаще. Не стоит нервничать. Врачи считают, что нервные клетки не восстанавливаются. А они нам с вами еще пригодятся. Особенно вам. Особенно когда приедут сюда папенька с маменькой…

Родители приехали через месяц. Самсонова пригласила Евгению на аудиенцию.

— Вам необходимо срочно отправиться во Франкфурт, где находится американское консульство, и незамедлительно оформлять выезд в США.

— Я уже объяснила вам свою позицию. — Шмидт держалась непреклонно. — Кроме того, отцу надо быстрее делать глазную операцию. Он слепнет.

— Кстати, как ваша новая квартира на улице Принца Евгения, 4? Устраивает?

Евгения вспомнила отвратительную физиономию коменданта дома Краутбауэра и промолчала. Она решила не обострять и без того натянутые отношения с директрисой «Толстовского фонда». Были бы рядом друзья, она могла бы им рассказать кое–что об этом типе, который гордится тем, что носит в нагрудном кармане портрет Гитлера. А его брат — хозяин крупной конторы «Иммобиль» — того же поля ягода. И тот, и другой многие годы скрывали в своем доме крупного военного преступника второй мировой войны, который в знак благодарности работал у Краутбауэра прачкой, судомойкой. А теперь Краутбауэр наводнил свой дом несчастными рабочими — иностранцами из Италии, Греции, Турции и обирает их как хочет… Но разве может человек, сам живущий в Мюнхене на птичьих правах, находящийся на подозрении у израильской контрразведки и под наблюдением сионистских организаций, возмущаться всем этим позором и высказывать свои мысли вслух, да еще где — в стенах «То/ютовского фонда»?!

— Да, мы в целом довольны жильем. Вот если бы не папино здоровье… Кровяное давление подскакивает до 240…

— Это можно поправить, — голос Самсоновой зазвучал вкрадчиво, с оттенком сочувствия.

— Боюсь, что у нас просто не хватит денег на операцию. Две тысячи марок на дороге ведь не валяются! Мы не наскребем и тысячи.

Самсонова словно предчувствовала такой ответ. Она быстро заходила по комнате и, поправив рукой крашеные букли, стала говорить короткими фразами:

— Нужно срочно устроить выставку Исаака Шмидта. Это поможет решить финансовую проблему. Вы говорите, что у отца повысилось давление. Надо его снизить. За лечение, медикаменты придется платить. Выставку проведем в «Хаусбегегнунге». Для ее организации нужна ваша личная помощь. Согласны?

Вопрос прозвучал как приказ. Но иного выхода не было, да и вообще Евгения Шмидт не усматривала в этом предложении ничего дурного. Одно беспокоило се и настраивало на раздумья: почему директриса столь неожиданно изменила к ней отношение? Или она просто нацепила на себя маску сочувствия? Тактический ход? Но какой?

13 ноября 1973 года в 8 часов вечера состоялся вернисаж. Открывал выставку работ Шмидта «сам» президент религиозной общины «Культусгемайнде» Ганс Лямм.